Неточные совпадения
Троих
первых повели к столбам, привязали, надели на них смертный костюм (белые, длинные балахоны), а на глаза надвинули им белые колпаки, чтобы не видно было ружей; затем против каждого столба выстроилась команда из нескольких
человек солдат.
Но именно потому, что вы
первый из благородных
людей мне попались, я на вас и накинулся, то есть «накинулся» не примите за каламбур.
— Не понимаю вас, Афанасий Иванович; вы действительно совсем сбиваетесь. Во-первых, что такое «при
людях»? Разве мы не в прекрасной интимной компании? И почему «пети-жё»? Я действительно хотела рассказать свой анекдот, ну, вот и рассказала; не хорош разве? И почему вы говорите, что «не серьезно»? Разве это не серьезно? Вы слышали, я сказала князю: «как скажете, так и будет»; сказал бы да, я бы тотчас же дала согласие, но он сказал нет, и я отказала. Тут вся моя жизнь на одном волоске висела; чего серьезнее?
— А князь для меня то, что я в него в
первого, во всю мою жизнь, как в истинно преданного
человека поверила. Он в меня с одного взгляда поверил, и я ему верю.
Прощай, князь, в
первый раз
человека видела!
Я тебе реестрик сама напишу, какие тебе книги перво-наперво надо прочесть; хочешь иль нет?“ И никогда-то, никогда прежде она со мной так не говорила, так что даже удивила меня; в
первый раз как живой
человек вздохнул.
Первое неприятное впечатление Лизаветы Прокофьевны у князя — было застать кругом него целую компанию гостей, не говоря уже о том, что в этой компании были два-три лица ей решительно ненавистные; второе — удивление при виде совершенно на взгляд здорового, щеголевато одетого и смеющегося молодого
человека, ступившего им навстречу, вместо умирающего на смертном одре, которого она ожидала найти.
С князем происходило то же, что часто бывает в подобных случаях с слишком застенчивыми
людьми: он до того застыдился чужого поступка, до того ему стало стыдно за своих гостей, что в
первое мгновение он и поглядеть на них боялся.
— Господа! Да я потому-то и решил, что несчастный господин Бурдовский должен быть
человек простой, беззащитный,
человек, легко подчиняющийся мошенникам, стало быть, тем пуще я обязан был помочь ему, как «сыну Павлищева», — во-первых, противодействием господину Чебарову, во-вторых, моею преданностью и дружбой, чтоб его руководить, а в-третьих, назначил выдать ему десять тысяч рублей, то есть всё, что, по расчету моему, мог истратить на меня Павлищев деньгами…
Человек беззащитный… и потому-то я и должен его щадить, а во-вторых, Гаврила Ардалионович, которому поручено было дело и от которого я давно не получал известий, так как был в дороге и три дня потом болен в Петербурге, — вдруг теперь, всего час назад, при
первом нашем свидании, сообщает мне, что намерения Чебарова он все раскусил, имеет доказательства, и что Чебаров именно то, чем я его предположил.
Недостаток оригинальности и везде, во всем мире, спокон веку считался всегда
первым качеством и лучшею рекомендацией
человека дельного, делового и практического, и по крайней мере девяносто девять сотых
людей (это-то уж по крайней мере) всегда состояли в этих мыслях, и только разве одна сотая
людей постоянно смотрела и смотрит иначе.
Уважения он и заслуживал, во-первых, как
человек богатый и «не последний», и, во-вторых, как
человек вполне порядочный, хотя и недалекий.
Одним словом, был страшный беспорядок. Мне показалось с
первого взгляда, что оба они, и господин, и дама —
люди порядочные, но доведенные бедностью до того унизительного состояния, в котором беспорядок одолевает наконец всякую попытку бороться с ним и даже доводит
людей до горькой потребности находить в самом беспорядке этом, каждый день увеличивающемся, какое-то горькое и как будто мстительное ощущение удовольствия.
О, она поминутно в исступлении кричит, что не признаёт за собой вины, что она жертва
людей, жертва развратника и злодея; но что бы она вам ни говорила, знайте, что она сама,
первая, не верит себе и что она всею совестью своею верит, напротив, что она… сама виновна.
— Остаются, стало быть, трое-с, и во-первых, господин Келлер,
человек непостоянный,
человек пьяный и в некоторых случаях либерал, то есть насчет кармана-с; в остальном же с наклонностями, так сказать, более древнерыцарскими, чем либеральными. Он заночевал сначала здесь, в комнате больного, и уже ночью лишь перебрался к нам, под предлогом, что на голом полу жестко спать.
Во-первых, еще не умерли; да если бы даже эти
люди и перемерли, то какое же в этом утешение, согласитесь сами!
Он давно уже, вследствие некоторых особенных намерений, соображений и влечений своих, жаждал проникнуть в этот заколдованный круг
людей и потому был сильно заинтересован
первым впечатлением.
Он видел, например, что этот старик, этот важный сановник, который по летам годился бы ему в деды, даже прерывает свой разговор, чтобы выслушать его, такого молодого и неопытного
человека, и не только выслушивает его, но видимо ценит его мнение, так ласков с ним, так искренно добродушен, а между тем они чужие и видятся всего в
первый раз.
Кроме Белоконской и «старичка сановника», в самом деле важного лица, кроме его супруги, тут был, во-первых, один очень солидный военный генерал, барон или граф, с немецким именем, —
человек чрезвычайной молчаливости, с репутацией удивительного знания правительственных дел и чуть ли даже не с репутацией учености, — один из тех олимпийцев-администраторов, которые знают всё, «кроме разве самой России»,
человек, говорящий в пять лет по одному «замечательному по глубине своей» изречению, но, впрочем, такому, которое непременно входит в поговорку и о котором узнается даже в самом чрезвычайном кругу; один из тех начальствующих чиновников, которые обыкновенно после чрезвычайно продолжительной (даже до странности) службы, умирают в больших чинах, на прекрасных местах и с большими деньгами, хотя и без больших подвигов и даже с некоторою враждебностью к подвигам.