Неточные совпадения
— А знаете, князь, — сказал он совсем почти другим голосом, — ведь я вас все-таки не знаю, да и Елизавета Прокофьевна, может быть, захочет
посмотреть на однофамильца… Подождите, если хотите,
коли у вас время терпит.
В этой же комнатке помещался и тринадцатилетний брат Гаврилы Ардалионовича, гимназист
Коля; ему тоже предназначалось здесь тесниться, учиться, спать
на другом, весьма старом, узком и коротком диванчике,
на дырявой простыне и, главное, ходить и
смотреть за отцом, который все более и более не мог без этого обойтись.
— Настасья Филипповна, полно, матушка, полно, голубушка, — не стерпела вдруг Дарья Алексеевна, — уж
коли тебе так тяжело от них стало, так что смотреть-то
на них! И неужели ты с этаким отправиться хочешь, хоть и за сто бы тысяч! Правда, сто тысяч, ишь ведь! А ты сто тысяч-то возьми, а его прогони, вот как с ними надо делать; эх, я бы
на твоем месте их всех… что в самом-то деле!
Коля Иволгин, по отъезде князя, сначала продолжал свою прежнюю жизнь, то есть ходил в гимназию, к приятелю своему Ипполиту,
смотрел за генералом и помогал Варе по хозяйству, то есть был у ней
на побегушках.
— Эге! — вскрикнул Ипполит, быстро оборотясь к Евгению Павловичу и с диким любопытством оглядывая его; но увидев, что он смеется, засмеялся и сам, толкнул рядом стоящего
Колю и опять спросил его, который час, даже сам притянул к себе серебряные часы
Коли и жадно
посмотрел на стрелку.
— Господа, берегитесь! — крикнул
Коля, тоже схватив Ипполита за руку, — вы только
на него
посмотрите! Князь! Князь, да что же вы!
— Ну, происшествие! — сказал
Коля, усаживаясь
на кушетке и прямо подходя к предмету, как и все ему подобные. — Как вы теперь
смотрите на Ипполита? Без уважения?
На некоторые мечты свои князь
смотрел еще назад тому несколько дней как
на преступление, а Лукьян Тимофеич принимал отказы князя за одно лишь личное к себе отвращение и недоверчивость, уходил с сердцем уязвленным и ревновал к князю не только
Колю и Келлера, но даже собственную дочь свою, Веру Лукьяновну.
Коля вырвался, схватил сам генерала за плечи и как помешанный
смотрел на него. Старик побагровел, губы его посинели, мелкие судороги пробегали еще по лицу. Вдруг он склонился и начал тихо падать
на руку
Коли.
Все они стали
смотреть ежа;
на вопросы их
Коля объяснил, что еж не его, а что он идет теперь вместе с товарищем, другим гимназистом, Костей Лебедевым, который остался
на улице и стыдится войти, потому что несет топор; что и ежа, и топор они купили сейчас у встречного мужика.
Князь вспыхнул, но
на этот раз не сказал ни слова, а
Коля только хохотал и хлопал в ладоши; минуту спустя рассмеялся и князь, а потом до самого вечера каждые пять минут
смотрел на часы, много ли прошло и много ли до вечера остается.
Мы все взошли на скрипучий дощатый паром; Тюлин — последний. По-видимому, он размышлял несколько секунд, поддаваясь соблазну: уж не достаточно ли народу и без него. Однако все-таки взошел, шлепая по воде, потом с глубокою грустью
посмотрел на колья, за которые были зачалены чалки, и сказал с кроткой укоризной, обращенной ко всем вообще:
Илюша же и говорить не мог. Он
смотрел на Колю своими большими и как-то ужасно выкатившимися глазами, с раскрытым ртом и побледнев как полотно. И если бы только знал не подозревавший ничего Красоткин, как мучительно и убийственно могла влиять такая минута на здоровье больного мальчика, то ни за что бы не решился выкинуть такую штуку, какую выкинул. Но в комнате понимал это, может быть, лишь один Алеша. Что же до штабс-капитана, то он весь как бы обратился в самого маленького мальчика.
Неточные совпадения
Он кинул
на счеты три тысячи и с минуту молчал,
посматривая то
на счеты, то в глаза папа, с таким выражением: «Вы сами видите, как это мало! Да и
на сене опять-таки проторгуем,
коли его теперь продавать, вы сами изволите знать…»
Но теперь, странное дело, в большую такую телегу впряжена была маленькая, тощая саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые — он часто это видел — надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена, особенно
коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их так больно, так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по самой морде и по глазам, а ему так жалко, так жалко
на это
смотреть, что он чуть не плачет, а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка.
Случилось так, что
Коля и Леня, напуганные до последней степени уличною толпой и выходками помешанной матери, увидев, наконец, солдата, который хотел их взять и куда-то вести, вдруг, как бы сговорившись, схватили друг друга за ручки и бросились бежать. С воплем и плачем кинулась бедная Катерина Ивановна догонять их. Безобразно и жалко было
смотреть на нее, бегущую, плачущую, задыхающуюся. Соня и Полечка бросились вслед за нею.
Обломов не помнил, где он сидит, даже сидел ли он: машинально
смотрел и не замечал, как забрезжилось утро; слышал и не слыхал, как раздался сухой кашель старухи, как стал дворник
колоть дрова
на дворе, как застучали и загремели в доме, видел и не видал, как хозяйка и Акулина пошли
на рынок, как мелькнул пакет мимо забора.
Штабс-капитан стремительно кинулся через сени в избу к хозяевам, где варилось и штабс-капитанское кушанье.
Коля же, чтобы не терять драгоценного времени, отчаянно спеша, крикнул Перезвону: «Умри!» И тот вдруг завертелся, лег
на спину и замер неподвижно всеми четырьмя своими лапками вверх. Мальчики смеялись, Илюша
смотрел с прежнею страдальческою своею улыбкой, но всех больше понравилось, что умер Перезвон, «маменьке». Она расхохоталась
на собаку и принялась щелкать пальцами и звать: