Неточные совпадения
Господин приблизился к князю, не спеша, с приветливою улыбкой, молча взял его
руку, и,
сохраняя ее в своей, несколько времени всматривался в его лицо, как бы узнавая знакомые черты.
— Ни-ни-ни! Типун, типун… — ужасно испугался вдруг Лебедев и, бросаясь к спавшему на
руках дочери ребенку, несколько раз с испуганным видом перекрестил его. — Господи,
сохрани, господи, предохрани! Это собственный мой грудной ребенок, дочь Любовь, — обратился он к князю, — и рождена в законнейшем браке от новопреставленной Елены, жены моей, умершей в родах. А эта пигалица есть дочь моя Вера, в трауре… А этот, этот, о, этот…
Согласилась со мной, что мы при третьем коне, вороном, и при всаднике, имеющем меру в
руке своей, так как всё в нынешний век на мере и на договоре, и все люди своего только права и ищут: «мера пшеницы за динарий и три меры ячменя за динарий»… да еще дух свободный и сердце чистое, и тело здравое, и все дары божии при этом хотят
сохранить.
Неточные совпадения
Хотя почтмейстер был очень речист, но и тот, взявши в
руки карты, тот же час выразил на лице своем мыслящую физиономию, покрыл нижнею губою верхнюю и
сохранил такое положение во все время игры.
Что делали там Петрушка с Селифаном, бог их ведает, но вышли они оттуда через час, взявшись за
руки,
сохраняя совершенное молчание, оказывая друг другу большое внимание и предостерегая взаимно от всяких углов.
Чичиков схватился со стула с ловкостью почти военного человека, подлетел к хозяйке с мягким выраженьем в улыбке деликатного штатского человека, коромыслом подставил ей
руку и повел ее парадно через две комнаты в столовую,
сохраняя во все время приятное наклоненье головы несколько набок. Служитель снял крышку с суповой чашки; все со стульями придвинулись ближе к столу, и началось хлебанье супа.
Маленькая горенка с маленькими окнами, не отворявшимися ни в зиму, ни в лето, отец, больной человек, в длинном сюртуке на мерлушках и в вязаных хлопанцах, надетых на босую ногу, беспрестанно вздыхавший, ходя по комнате, и плевавший в стоявшую в углу песочницу, вечное сиденье на лавке, с пером в
руках, чернилами на пальцах и даже на губах, вечная пропись перед глазами: «не лги, послушествуй старшим и носи добродетель в сердце»; вечный шарк и шлепанье по комнате хлопанцев, знакомый, но всегда суровый голос: «опять задурил!», отзывавшийся в то время, когда ребенок, наскуча однообразием труда, приделывал к букве какую-нибудь кавыку или хвост; и вечно знакомое, всегда неприятное чувство, когда вслед за сими словами краюшка уха его скручивалась очень больно ногтями длинных протянувшихся сзади пальцев: вот бедная картина первоначального его детства, о котором едва
сохранил он бледную память.
И чье-нибудь он сердце тронет; // И, сохраненная судьбой, // Быть может, в Лете не потонет // Строфа, слагаемая мной; // Быть может (лестная надежда!), // Укажет будущий невежда // На мой прославленный портрет // И молвит: то-то был поэт! // Прими ж мои благодаренья, // Поклонник мирных аонид, // О ты, чья память
сохранит // Мои летучие творенья, // Чья благосклонная
рука // Потреплет лавры старика!