В эту минуту из комнат вышла на террасу Вера, по своему обыкновению,
с ребенком на руках. Лебедев, извивавшийся около стульев и решительно не знавший, куда девать себя, но ужасно не хотевший уйти, вдруг набросился на Веру, замахал на нее руками, гоня прочь с террасы, и даже, забывшись, затопал ногами.
Неточные совпадения
Слушателями были: мальчик лет пятнадцати,
с довольно веселым и неглупым лицом и
с книгой в
руках, молодая девушка лет двадцати, вся в трауре и
с грудным
ребенком на руках, тринадцатилетняя девочка, тоже в трауре, очень смеявшаяся и ужасно разевавшая при этом рот, и, наконец, один чрезвычайно странный слушатель, лежавший
на диване малый лет двадцати, довольно красивый, черноватый,
с длинными, густыми волосами,
с черными большими глазами,
с маленькими поползновениями
на бакенбарды и бородку.
Но вдруг, всё еще как бы не в силах добыть контенансу, оборотился и, ни
с того, ни
с сего, набросился сначала
на девушку в трауре, державшую
на руках ребенка, так что та даже несколько отшатнулась от неожиданности, но тотчас же, оставив ее, накинулся
на тринадцатилетнюю девочку, торчавшую
на пороге в следующую комнату и продолжавшую улыбаться остатками еще недавнего смеха.
— Ни-ни-ни! Типун, типун… — ужасно испугался вдруг Лебедев и, бросаясь к спавшему
на руках дочери
ребенку, несколько раз
с испуганным видом перекрестил его. — Господи, сохрани, господи, предохрани! Это собственный мой грудной
ребенок, дочь Любовь, — обратился он к князю, — и рождена в законнейшем браке от новопреставленной Елены, жены моей, умершей в родах. А эта пигалица есть дочь моя Вера, в трауре… А этот, этот, о, этот…
— Сироты, сироты! — таял он, подходя. — И этот
ребенок на руках ее — сирота, сестра ее, дочь Любовь, и рождена в наизаконнейшем браке от новопреставленной Елены, жены моей, умершей тому назад шесть недель, в родах, по соизволению господню… да-с… вместо матери, хотя только сестра и не более, как сестра… не более, не более…
Но когда я, в марте месяце, поднялся к нему наверх, чтобы посмотреть, как они там „заморозили“, по его словам,
ребенка, и нечаянно усмехнулся над трупом его младенца, потому что стал опять объяснять Сурикову, что он „сам виноват“, то у этого сморчка вдруг задрожали губы, и он, одною
рукой схватив меня за плечо, другою показал мне дверь и тихо, то есть чуть не шепотом, проговорил мне: „Ступайте-с!“ Я вышел, и мне это очень понравилось, понравилось тогда же, даже в ту самую минуту, как он меня выводил; но слова его долго производили
на меня потом, при воспоминании, тяжелое впечатление какой-то странной, презрительной к нему жалости, которой бы я вовсе не хотел ощущать.
Дворовые мужчины, в сюртуках, кафтанах, рубашках, без шапок, женщины, в затрапезах, полосатых платках,
с детьми на руках, и босоногие ребятишки стояли около крыльца, посматривали на экипажи и разговаривали между собой.
Райский пошел к избушке, и только перелез через плетень, как навстречу ему помчались две шавки с яростным лаем. В дверях избушки показалась,
с ребенком на руках, здоровая, молодая, с загорелыми голыми руками и босиком баба.
Неточные совпадения
Кити стояла
с засученными рукавами у ванны над полоскавшимся в ней
ребенком и, заслышав шаги мужа, повернув к нему лицо, улыбкой звала его к себе. Одною
рукою она поддерживала под голову плавающего
на спине и корячившего ножонки пухлого
ребенка, другою она, равномерно напрягая мускул, выжимала
на него губку.
Ребенок кричал еще громче, закатываясь и хрипя. Няня, махнув
рукой, подошла к нему, взяла его
с рук кормилицы и принялась укачивать
на ходу.
Нельзя было не делать дел Сергея Ивановича, сестры, всех мужиков, ходивших за советами и привыкших к этому, как нельзя бросить
ребенка, которого держишь уже
на руках. Нужно было позаботиться об удобствах приглашенной свояченицы
с детьми и жены
с ребенком, и нельзя было не быть
с ними хоть малую часть дня.
Левин не сел в коляску, а пошел сзади. Ему было немного досадно
на то, что не приехал старый князь, которого он чем больше знал, тем больше любил, и
на то, что явился этот Васенька Весловский, человек совершенно чужой и лишний. Он показался ему еще тем более чуждым и лишним, что, когда Левин подошел к крыльцу, у которого собралась вся оживленная толпа больших и
детей, он увидал, что Васенька Весловский
с особенно ласковым и галантным видом целует
руку Кити.
И всё это сделала Анна, и взяла ее
на руки, и заставила ее попрыгать, и поцеловала ее свежую щечку и оголенные локотки; но при виде этого
ребенка ей еще яснее было, что то чувство, которое она испытывала к нему, было даже не любовь в сравнении
с тем, что она чувствовала к Сереже.