Неточные совпадения
«Ну, говорю, как мы вышли, ты у меня теперь тут не
смей и подумать, понимаешь!» Смеется: «А вот как-то ты теперь Семену Парфенычу отчет отдавать будешь?» Я, правда, хотел было тогда же в воду, домой не заходя, да думаю: «Ведь
уж все равно», и как окаянный воротился домой.
Ну, вот, это простой, обыкновенный и чистейший английский шрифт: дальше
уж изящество не может идти, тут все прелесть, бисер, жемчуг; это законченно; но вот и вариация, и опять французская, я ее у одного французского путешествующего комми заимствовал: тот же английский шрифт, но черная; линия капельку почернее и потолще, чем в английском, ан — пропорция света и нарушена; и
заметьте тоже: овал изменен, капельку круглее и вдобавок позволен росчерк, а росчерк — это наиопаснейшая вещь!
Он очень хорошо
заметил и положительно узнал, что молодой человек, очень хорошей фамилии, живущий в самом достойном семействе, а именно Гаврила Ардалионович Иволгин, которого она знает и у себя принимает, давно
уже любит ее всею силой страсти, и, конечно, отдал бы половину жизни за одну надежду приобресть ее симпатию.
— Maman, да ведь этак очень странно рассказывать, —
заметила Аделаида, которая тем временем поправила свой мольберт, взяла кисти, палитру и принялась было копировать давно
уже начатый пейзаж с эстампа. Александра и Аглая сели вместе на маленьком диване и, сложа руки, приготовились слушать разговор. Князь
заметил, что на него со всех сторон устремлено особенное внимание.
Так как она очень много пользы приносила пастуху, и он
заметил это, то
уж и не прогонял ее, и иногда даже ей остатки от своего обеда давал, сыру и хлеба.
«Вот кто была причиной смерти этой почтенной женщины» (и неправда, потому что та
уже два года была больна), «вот она стоит пред вами и не
смеет взглянуть, потому что она отмечена перстом божиим; вот она босая и в лохмотьях, — пример тем, которые теряют добродетель!
— Да, может быть, вы сами не
заметили чего-нибудь… О! идиот пр-ро-клятый! — воскликнул он
уже совершенно вне себя, — и рассказать ничего не умеет!
— Я должен вам
заметить, Гаврила Ардалионович, — сказал вдруг князь, — что я прежде действительно был так нездоров, что и в самом деле был почти идиот; но теперь я давно
уже выздоровел, и потому мне несколько неприятно, когда меня называют идиотом в глаза.
Она проговорила это, не отрываясь от работы и, казалось, в самом деле спокойно. Ганя был удивлен, но осторожно молчал и глядел на мать, выжидая, чтоб она высказалась яснее. Домашние сцены
уж слишком дорого ему стоили. Нина Александровна
заметила эту осторожность и с горькою улыбкой прибавила...
— А весь покраснел и страдает. Ну, да ничего, ничего, не буду смеяться; до свиданья. А знаете, ведь она женщина добродетельная, — можете вы этому верить? Вы думаете, она живет с тем, с Тоцким? Ни-ни! И давно
уже. А
заметили вы, что она сама ужасно неловка и давеча в иные секунды конфузилась? Право. Вот этакие-то и любят властвовать. Ну, прощайте!
— Я только об одном хотел бы знать, — уныло
заметил князь, — совершенно ли должен я перестать на вас рассчитывать и
уж не отправиться ли мне одному?
— И
уже по одному виду его превосходительства можно заключить, с каким особенным литературным удовольствием он обработал свой анекдотик, — осмелился
заметить все еще несколько смущенный Фердыщенко, ядовито улыбаясь.
— Равнодушны
уж очень стали-с, хе-хе! — подобострастно осмелился он
заметить.
Я, говорит, еще сама себе госпожа; захочу, так и совсем тебя прогоню, а сама за границу поеду (это
уж она мне говорила, что за границу-то поедет, —
заметил он как бы в скобках, и как-то особенно поглядев в глаза князю); иной раз, правда, только пужает, всё ей смешно на меня отчего-то.
Ему вдруг пришлось сознательно поймать себя на одном занятии,
уже давно продолжавшемся, но которого он всё не
замечал до самой этой минуты: вот
уже несколько часов, еще даже в «Весах», кажется, даже и до «Весов», он нет-нет и вдруг начинал как бы искать чего-то кругом себя.
Но только что он
заметил в себе это болезненное и до сих пор совершенно бессознательное движение, так давно
уже овладевшее им, как вдруг мелькнуло пред ним и другое воспоминание, чрезвычайно заинтересовавшее его: ему вспомнилось, что в ту минуту, когда он
заметил, что всё ищет чего-то кругом себя, он стоял на тротуаре у окна одной лавки и с большим любопытством разглядывал товар, выставленный в окне.
Но для него
уж слишком было довольно того, что он пошел и знал куда идет: минуту спустя он опять
уже шел, почти не
замечая своей дороги.
Беспрерывно осведомлялся, не нужно ли ему чего, и когда князь стал ему наконец
замечать, чтоб он оставил его в покое, послушно и безмолвно оборачивался, пробирался обратно на цыпочках к двери и всё время, пока шагал, махал руками, как бы давая знать, что он только так, что он не промолвит ни слова, и что вот он
уж и вышел, и не придет, и, однако ж, чрез десять минут или по крайней мере чрез четверть часа являлся опять.
Сладострастный П., обольстив в своей молодости одну честную, бедную девушку, из дворовых, но европейски воспитанную (причем, разумеется, примешались баронские права миновавшего крепостного состояния), и
заметив неминуемое, но ближайшее последствие своей связи, выдал ее поскорее замуж за одного промышляющего и даже служащего человека с благородным характером,
уже давно любившего эту девушку.
А то, что вы написали про Павлищева, то
уж совершенно невыносимо: вы называете этого благороднейшего человека сладострастным и легкомысленным так
смело, так положительно, как будто вы и в самом деле говорите правду, а между тем это был самый целомудренный человек, какие были на свете!
— Я должен
заметить, — с лихорадочным нетерпением и каким-то ползучим голосом перебил его Лебедев, при распространявшемся всё более и более смехе, — что я поправлял одну только первую половину статьи, но так как в средине мы не сошлись и за одну мысль поссорились, то я вторую половину
уж и не поправлял-с, так что всё, что там безграмотно (а там безграмотно!), так
уж это мне не приписывать-с…
— Это-то, кажется, было; ветреник! Но, впрочем, если было, то
уж очень давно, еще прежде, то есть года два-три. Ведь он еще с Тоцким был знаком. Теперь же быть ничего не могло в этом роде, на ты они не могли быть никогда! Сами знаете, что и ее всё здесь не было; нигде не было. Многие еще и не знают, что она опять появилась. Экипаж я
заметил дня три, не больше.
Вошел наконец Лебедев, только что воротившийся, и,
заметив двадцатипятирублевую в руках Келлера, поморщился. Но Келлер, очутившийся при деньгах,
уже спешил вон и немедленно стушевался. Лебедев тотчас же начал на него наговаривать.
— Вы напрасно слишком жалеете брата, —
заметил ему князь, — если
уж до того дошло дело, стало быть, Гаврила Ардалионович опасен в глазах Лизаветы Прокофьевны, а, стало быть, известные надежды его утверждаются.
Князь Щ.
уже не смеялся и с недоумением выслушал князя. Александра Ивановна, давно
уже хотевшая что-то
заметить, замолчала, точно какая-то особенная мысль остановила ее. Евгений же Павлович смотрел на князя в решительном удивлении и на этот раз
уже безо всякой усмешки.
Как
смеют меня здесь обижать в вашем доме! — набросилась вдруг Аглая на Лизавету Прокофьевну,
уже в том истерическом состоянии, когда не смотрят ни на какую черту и переходят всякое препятствие.
Хотя в наглом приставании, в афишевании знакомства и короткости, которых не было, заключалась непременно цель, и в этом
уже не могло быть теперь никакого сомнения, — но Евгений Павлович думал сначала отделаться как-нибудь так, и во что бы ни стало не
заметить обидчицы.
Аглая же стала что-то необыкновенно спокойна и
заметила только дорогой, что слишком
уже скоро бегут.
Заметив его усилия их догнать, она насмешливо улыбнулась и
уже более на него не оглядывалась.
— Да ведь всеобщая необходимость жить, пить и есть, а полнейшее, научное, наконец, убеждение в том, что вы не удовлетворите этой необходимости без всеобщей ассоциации и солидарности интересов, есть, кажется, достаточно крепкая мысль, чтобы послужить опорною точкой и «источником жизни» для будущих веков человечества, —
заметил уже серьезно разгорячившийся Ганя.
Не верю я этому; и гораздо
уж вернее предположить, что тут просто понадобилась моя ничтожная жизнь, жизнь атома, для пополнения какой-нибудь всеобщей гармонии в целом, для какого-нибудь плюса и минуса, для какого-нибудь контраста и прочее, и прочее, точно так же, как ежедневно надобится в жертву жизнь множества существ, без смерти которых остальной мир не может стоять (хотя надо
заметить, что это не очень великодушная мысль сама по себе).
— Знаете, для чего я сейчас солгала? — вдруг обернулась она к князю с самою детскою доверчивостью и еще со смехом, дрожавшим на ее губах. — Потому что когда лжешь, то если ловко вставишь что-нибудь не совсем обыкновенное, что-нибудь эксцентрическое, ну, знаете, что-нибудь, что
уж слишком редко, или даже совсем не бывает, то ложь становится гораздо вероятнее. Это я
заметила. У меня только дурно вышло, потому что я не сумела…
Когда же,
уже поздно, вошел этот Келлер и возвестил о вашем торжественном дне и о распоряжении насчет шампанского, то я, дорогой и многоуважаемый князь, имея сердце (что вы
уже, вероятно,
заметили, ибо я заслуживаю), имея сердце, не скажу чувствительное, но благодарное, чем и горжусь, — я, для пущей торжественности изготовляемой встречи и во ожидании лично поздравить вас, вздумал пойти переменить старую рухлядь мою на снятый мною по возвращении моем вицмундир, что и исполнил, как, вероятно, князь, вы и
заметили, видя меня в вицмундире весь вечер.
Но этот разряд, как мы
уже и
заметили выше, гораздо несчастнее первого.
— А разве не сделали? —
заметила вдруг Нина Александровна. —
Уж вам-то особенно стыдно и… бесчеловечно старика мучить… да еще на вашем месте.
— Вот видите, — хладнокровно
заметил Ипполит, — вы
уж и не удержались. Право, будете раскаиваться, что не высказались. Еще раз уступаю вам слово. Я подожду.
Я несколько раз поднимал этот стул и переставлял, так что бумажник
уже совсем на виду оказывался, но генерал никак не
замечал, и так продолжалось целые сутки.
— О, это так! — вскричал князь. — Эта мысль и меня поражала, и даже недавно. Я знаю одно истинное убийство за часы, оно
уже теперь в газетах. Пусть бы выдумал это сочинитель, — знатоки народной жизни и критики тотчас же крикнули бы, что это невероятно; а прочтя в газетах как факт, вы чувствуете, что из таких-то именно фактов поучаетесь русской действительности. Вы это прекрасно
заметили, генерал! — с жаром закончил князь, ужасно обрадовавшись, что мог ускользнуть от явной краски в лице.
Притом же Наполеон очень скоро потерял всякую надежду приблизить к себе русских, и
уж, конечно, забыл бы и обо мне, которого приблизил из политики, если бы… если б он не полюбил меня лично, я
смело говорю это теперь.
Она
заметила, между прочим, что, «кажется, они там все, по своей всегдашней привычке, слишком забежали вперед и из мухи сочинили слона; что сколько она ни вслушивалась, не убедилась, чтоб у них действительно произошло что-нибудь серьезное; что не лучше ли подождать, пока что-нибудь еще выйдет; что князь, по ее мнению, порядочный молодой человек, хотя больной, странный и слишком
уж незначительный.
А князь все-таки ничем не смущался и продолжал блаженствовать. О, конечно, и он
замечал иногда что-то как бы мрачное и нетерпеливое во взглядах Аглаи; но он более верил чему-то другому, и мрак исчезал сам собой. Раз уверовав, он
уже не мог поколебаться ничем. Может быть, он
уже слишком был спокоен; так по крайней мере казалось и Ипполиту, однажды случайно встретившемуся с ним в парке.
Она действительно серьезно проговорила свою угрозу, так что даже что-то необычайное послышалось в ее словах и проглянуло в ее взгляде, чего прежде никогда не
замечал князь, и что,
уж конечно, не походило на шутку.
— А там
уж известно-с, чуть не прибила-с; то есть чуть-чуть-с, так что даже, можно считать, почти что и прибила-с. А письмо мне шваркнула. Правда, хотела было у себя удержать, — видел,
заметил, — но раздумала и шваркнула: «Коли тебе, такому, доверили передать, так и передай…» Обиделась даже.
Уж коли предо мной не постыдилась сказать, то, значит, обиделась. Характером вспыльчивы!
— Мне кажется, что вас слишком
уже поразил случай с вашим благодетелем, — ласково и не теряя спокойствия
заметил старичок, — вы воспламенены… может быть, уединением. Если бы вы пожили больше с людьми, а в свете, я надеюсь, вам будут рады, как замечательному молодому человеку, то, конечно, успокоите ваше одушевление и увидите, что всё это гораздо проще… и к тому же такие редкие случаи… происходят, по моему взгляду, отчасти от нашего пресыщения, а отчасти от… скуки…
И не нас одних, а всю Европу дивит в таких случаях русская страстность наша; у нас коль в католичество перейдет, то
уж непременно иезуитом станет, да еще из самых подземных; коль атеистом станет, то непременно начнет требовать искоренения веры в бога насилием, то есть, стало быть, и
мечом!
Я с любопытством шел сюда сегодня, со смятением: мне надо было видеть самому и лично убедиться: действительно ли весь этот верхний слой русских людей
уж никуда не годится, отжил свое время, иссяк исконною жизнью и только способен умереть, но всё еще в мелкой завистливой борьбе с людьми… будущими, мешая им, не
замечая, что сам умирает?
И
заметьте себе, когда
уже всё до последнего словечка выслушала и даже переспросила…
Он только
заметил, что она хорошо знает дорогу, и когда хотел было обойти одним переулком подальше, потому что там дорога была пустыннее, и предложил ей это, она выслушала, как бы напрягая внимание, и отрывисто ответила: «Всё равно!» Когда они
уже почти вплоть подошли к дому Дарьи Алексеевны (большому и старому деревянному дому), с крыльца вышла одна пышная барыня и с нею молодая девица; обе сели в ожидавшую у крыльца великолепную коляску, громко смеясь и разговаривая, и ни разу даже и не взглянули на подходивших, точно и не приметили.
Я решил, что фундамент всего происшедшего составился, во-первых, из вашей, так сказать, врожденной неопытности (
заметьте, князь, это слово: „врожденной“), потом из необычайного вашего простодушия; далее, из феноменального отсутствия чувства меры (в чем вы несколько раз
уже сознавались сами) — и, наконец, из огромной, наплывной массы головных убеждений, которые вы, со всею необычайною честностью вашею, принимаете до сих пор за убеждения истинные, природные и непосредственные!
Нина Александровна и Лебедев
замечали князю, что если
уж решена свадьба, то по крайней мере зачем в Павловске, да еще в дачный, в модный сезон, зачем так публично?