Неточные совпадения
Версилов еще недавно имел огромное влияние на дела этого старика и был его другом, странным другом, потому что этот бедный князь, как я
заметил, ужасно
боялся его, не только в то время, как я поступил, но, кажется, и всегда во всю дружбу.
Последняя отметка сделана была в дневнике перед самым выстрелом, и он
замечает в ней, что пишет почти в темноте, едва разбирая буквы; свечку же зажечь не хочет,
боясь оставить после себя пожар.
И верите ли тому:
боялась я ее, совсем-таки
боялась, давно
боялась; и хочу иной раз заныть, да не
смею при ней.
— Ну да, так я и знал, народные предрассудки: «лягу, дескать, да, чего доброго, уж и не встану» — вот чего очень часто
боятся в народе и предпочитают лучше проходить болезнь на ногах, чем лечь в больницу. А вас, Макар Иванович, просто тоска берет, тоска по волюшке да по большой дорожке — вот и вся болезнь; отвыкли подолгу на месте жить. Ведь вы — так называемый странник? Ну, а бродяжество в нашем народе почти обращается в страсть. Это я не раз
заметил за народом. Наш народ — бродяга по преимуществу.
— Ученых людей этих, профессоров этих самых (вероятно, перед тем говорили что-нибудь о профессорах), — начал Макар Иванович, слегка потупившись, — я сначала ух
боялся: не
смел я пред ними, ибо паче всего опасался безбожника.
Признаюсь, я слушал в большом смущении; даже тон его речи пугал меня, хотя я не мог не поразиться мыслями. Я болезненно
боялся лжи. Вдруг я
заметил ему строгим голосом...
Главное, он проговорил все это без всякого вида притворства или даже какой-нибудь выходки; он совсем просто говорил, но это было тем ужаснее; и, кажется, он действительно ужасно чего-то
боялся; я вдруг
заметил, что его руки слегка дрожат.
Пока «Секрет» шел руслом реки, Грэй стоял у штурвала, не доверяя руля матросу — он
боялся мели. Пантен сидел рядом, в новой суконной паре, в новой блестящей фуражке, бритый и смиренно надутый. Он по-прежнему не чувствовал никакой связи между алым убранством и прямой целью Грэя.
Зыбин был рад, что отделался от сына. Он спешил вырваться из Москвы, где
боялся мести Хвостова, о намерениях которого проучить его узнал стороной, и в тот же день выехал на почтовых в Вильну.
Неточные совпадения
Левин был благодарен Облонскому за то, что тот со своим всегдашним тактом,
заметив, что Левин
боялся разговора о Щербацких, ничего не говорил о них; но теперь Левину уже хотелось узнать то, что его так мучало, но он не
смел заговорить.
Когда прошло то размягченье, произведенное в ней близостью смерти, Алексей Александрович стал
замечать, что Анна
боялась его, тяготилась им и не могла смотреть ему прямо в глаза. Она как будто что-то хотела и не решалась сказать ему и, тоже как бы предчувствуя, что их отношения не могут продолжаться, чего-то ожидала от него.
Вронский, писав с нее, любовался ее красотой и средневековостью, и Анна не
смела себе признаться, что она
боится ревновать эту кормилицу, и поэтому особенно ласкала и баловала и ее и ее маленького сына.
— Я
боюсь, что тебе холодно будет наверху, —
заметила Долли, обращаясь к Анне, — мне хочется перевести тебя вниз, и мы ближе будем.
Они были дружны с Левиным, и поэтому Левин позволял себе допытывать Свияжского, добираться до самой основы его взгляда на жизнь; но всегда это было тщетно. Каждый раз, как Левин пытался проникнуть дальше открытых для всех дверей приемных комнат ума Свияжского, он
замечал, что Свияжский слегка смущался; чуть-заметный испуг выражался в его взгляде, как будто он
боялся, что Левин поймет его, и он давал добродушный и веселый отпор.