Неточные совпадения
Я предполагаю, что
в это
время он
был еще чем-то весьма безличным.
Замечу, что мою мать я, вплоть до прошлого года, почти не знал вовсе; с детства меня отдали
в люди, для комфорта Версилова, об чем, впрочем, после; а потому я никак не могу представить себе, какое у нее могло
быть в то
время лицо.
Версилов еще недавно имел огромное влияние на дела этого старика и
был его другом, странным другом, потому что этот бедный князь, как я заметил, ужасно боялся его, не только
в то
время, как я поступил, но, кажется, и всегда во всю дружбу.
Появившись, она проводила со мною весь тот день, ревизовала мое белье, платье, разъезжала со мной на Кузнецкий и
в город, покупала мне необходимые вещи, устроивала, одним словом, все мое приданое до последнего сундучка и перочинного ножика; при этом все
время шипела на меня, бранила меня, корила меня, экзаменовала меня, представляла мне
в пример других фантастических каких-то мальчиков, ее знакомых и родственников, которые будто бы все
были лучше меня, и, право, даже щипала меня, а толкала положительно, даже несколько раз, и больно.
Вошли две дамы, обе девицы, одна — падчерица одного двоюродного брата покойной жены князя, или что-то
в этом роде, воспитанница его, которой он уже выделил приданое и которая (замечу для будущего) и сама
была с деньгами; вторая — Анна Андреевна Версилова, дочь Версилова, старше меня тремя годами, жившая с своим братом у Фанариотовой и которую я видел до этого
времени всего только раз
в моей жизни, мельком на улице, хотя с братом ее, тоже мельком, уже имел
в Москве стычку (очень может
быть, и упомяну об этой стычке впоследствии, если место
будет, потому что
в сущности не стоит).
Правда, я далеко
был не
в «скорлупе» и далеко еще не
был свободен; но ведь и шаг я положил сделать лишь
в виде пробы — как только, чтоб посмотреть, почти как бы помечтать, а потом уж не приходить, может, долго, до самого того
времени, когда начнется серьезно.
Налево
была другая комната, но двери
в нее
были притворены, хотя и отпирались поминутно на маленькую щелку,
в которую, видно
было, кто-то выглядывал — должно
быть, из многочисленного семейства госпожи Лебрехт, которой, естественно,
в это
время было очень стыдно.
Физиономия Васина не очень поразила меня, хоть я слышал о нем как о чрезмерно умном: белокурый, с светло-серыми большими глазами, лицо очень открытое, но
в то же
время в нем что-то
было как бы излишне твердое; предчувствовалось мало сообщительности, но взгляд решительно умный, умнее дергачевского, глубже, — умнее всех
в комнате; впрочем, может
быть, я теперь все преувеличиваю.
Да зачем я непременно должен любить моего ближнего или ваше там будущее человечество, которое я никогда не увижу, которое обо мне знать не
будет и которое
в свою очередь истлеет без всякого следа и воспоминания (
время тут ничего не значит), когда Земля обратится
в свою очередь
в ледяной камень и
будет летать
в безвоздушном пространстве с бесконечным множеством таких же ледяных камней, то
есть бессмысленнее чего нельзя себе и представить!
Скажите, что я отвечу этому чистокровному подлецу на вопрос: «Почему он непременно должен
быть благородным?» И особенно теперь,
в наше
время, которое вы так переделали.
И вот, ввиду всего этого, Катерина Николавна, не отходившая от отца во
время его болезни, и послала Андроникову, как юристу и «старому другу», запрос: «Возможно ли
будет, по законам, объявить князя
в опеке или вроде неправоспособного; а если так, то как удобнее это сделать без скандала, чтоб никто не мог обвинить и чтобы пощадить при этом чувства отца и т. д., и т. д.».
В войну с Европой поступил опять
в военную службу, но
в Крым не попал и все
время в деле не
был.
Деньги, конечно,
есть деспотическое могущество, но
в то же
время и высочайшее равенство, и
в этом вся главная их сила.
Оставшись, мы тотчас поссорились: я высказал все, что у меня за все
время на него накипело; высказал ему, что он лишь жалкая бездарность и ординарность и что
в нем никогда не
было ни малейшего признака идеи.
— Мама, а не помните ли вы, как вы
были в деревне, где я рос, кажется, до шести — или семилетнего моего возраста, и, главное,
были ли вы
в этой деревне
в самом деле когда-нибудь, или мне только как во сне мерещится, что я вас
в первый раз там увидел? Я вас давно уже хотел об этом спросить, да откладывал; теперь
время пришло.
Вы остановились тогда у Фанариотовой, Андрей Петрович,
в ее пустом доме, который она у вас же когда-то и купила; сама же
в то
время была за границей.
Это
был очень маленький и очень плотненький французик, лет сорока пяти и действительно парижского происхождения, разумеется из сапожников, но уже с незапамятных
времен служивший
в Москве на штатном месте, преподавателем французского языка, имевший даже чины, которыми чрезвычайно гордился, — человек глубоко необразованный.
— Друг мой, я с тобой согласен во всем вперед; кстати, ты о плече слышал от меня же, а стало
быть,
в сию минуту употребляешь во зло мое же простодушие и мою же доверчивость; но согласись, что это плечо, право,
было не так дурно, как оно кажется с первого взгляда, особенно для того
времени; мы ведь только тогда начинали. Я, конечно, ломался, но я ведь тогда еще не знал, что ломаюсь. Разве ты, например, никогда не ломаешься
в практических случаях?
— Да, разумеется, если с такой точки… Ах, да вы, кажется, пошутили! И преумно. Я
в это
время пью чай и сейчас прикажу, вы, вероятно, сделаете компанию.
Пусть это
будет, говорит, за вами долг, и как только получите место, то
в самое короткое
время можете со мной поквитаться.
И вот я должен сообщить вам — я именно и к князю приехал, чтоб ему сообщить об одном чрезвычайном обстоятельстве: три часа назад, то
есть это ровно
в то
время, когда они составляли с адвокатом этот акт, явился ко мне уполномоченный Андрея Петровича и передал мне от него вызов… формальный вызов из-за истории
в Эмсе…
— Ох, ты очень смешной, ты ужасно смешной, Аркадий! И знаешь, я, может
быть, за то тебя всего больше и любила
в этот месяц, что ты вот этакий чудак. Но ты во многом и дурной чудак, — это чтоб ты не возгордился. Да знаешь ли, кто еще над тобой смеялся? Мама смеялась, мама со мной вместе: «Экий, шепчем, чудак, ведь этакий чудак!» А ты-то сидишь и думаешь
в это
время, что мы сидим и тебя трепещем.
— Послушайте, Петр Ипполитович, ведь это — вздор, это
было не так… — Но
в это
время Версилов мне подмигнул незаметно, и
в этом подмигивании я увидел такое деликатное сострадание к хозяину, даже страдание за него, что мне это ужасно понравилось, и я рассмеялся.
Но я знал наверно, что у него
были знакомства;
в последнее
время он даже возобновил многие прежние сношения
в светском кругу,
в последний год им оставленные; но, кажется, он не особенно соблазнялся ими и многое возобновил лишь официально, более же любил ходить ко мне.
Раз, например, именно
в последнее
время, он вошел, когда уже я
был совсем одет
в только что полученный от портного костюм и хотел ехать к «князю Сереже», чтоб с тем отправиться куда следует (куда — объясню потом).
— Я хотел только сказать, что ваша идея о дворянстве
есть в то же
время и отрицание дворянства, — сказал князь.
Лиза как-то говорила мне раз, мельком, вспоминая уже долго спустя, что я произнес тогда эту фразу ужасно странно, серьезно и как бы вдруг задумавшись; но
в то же
время «так смешно, что не
было возможности выдержать»; действительно, Анна Андреевна опять рассмеялась.
Теперь должно все решиться, все объясниться, такое
время пришло; но постойте еще немного, не говорите, узнайте, как я смотрю сам на все это, именно сейчас,
в теперешнюю минуту; прямо говорю: если это и так
было, то я не рассержусь… то
есть я хотел сказать — не обижусь, потому что это так естественно, я ведь понимаю.
— Ваши бывшие интриги и ваши сношения — уж конечно, эта тема между нами неприлична, и даже
было бы глупо с моей стороны; но я, именно за последнее
время, за последние дни, несколько раз восклицал про себя: что, если б вы любили хоть когда-нибудь эту женщину, хоть минутку? — о, никогда бы вы не сделали такой страшной ошибки на ее счет
в вашем мнении о ней, как та, которая потом вышла!
Всего краше, всего светлее
было то, что он
в высшей степени понял, что «можно страдать страхом по документу» и
в то же
время оставаться чистым и безупречным существом, каким она сегодня передо мной открылась.
— Но как могли вы, — вскричал я, весь вспыхнув, — как могли вы, подозревая даже хоть на каплю, что я знаю о связи Лизы с князем, и видя, что я
в то же
время беру у князя деньги, — как могли вы говорить со мной, сидеть со мной, протягивать мне руку, — мне, которого вы же должны
были считать за подлеца, потому что, бьюсь об заклад, вы наверно подозревали, что я знаю все и беру у князя за сестру деньги зазнамо!
Дело
в том, что мне еще со школьной скамьи
был знаком один,
в настоящее
время русский эмигрант, не русского, впрочем, происхождения и проживающий где-то
в Гамбурге.
Может
быть, ему слишком уж ярко, при болезненном настроении его, представилась
в эту минуту вчерашняя смешная и унизительная роль его перед этой девицей,
в согласии которой, как оказывалось теперь, он
был все
время так спокойно уверен.
Он вынул платок, как бы опять собираясь заплакать. Он
был сильно потрясен и, кажется,
в одном из самых своих дурных «состояний»,
в каких я мог его запомнить за все
время нашего знакомства. Обыкновенно и даже почти всегда он бывал несравненно свежее и бодрее.
Всякая вещь, cher enfant, может
быть и величественна, и
в то же
время смешна.
Я
был молчалив и сосредоточен, внимателен и расчетлив ужасно; я
был терпелив и скуп и
в то же
время решителен
в решительные минуты.
Я тотчас узнал эту гостью, как только она вошла: это
была мама, хотя с того
времени, как она меня причащала
в деревенском храме и голубок пролетел через купол, я не видал уж ее ни разу.
Было время послеобеденное, и Тушары всегда
в этот час
пили у себя
в своей гостиной кофей.
Я выпучил на нее глаза; у меня
в глазах двоилось, мне мерещились уже две Альфонсины… Вдруг я заметил, что она плачет, вздрогнул и сообразил, что она уже очень давно мне говорит, а я, стало
быть,
в это
время спал или
был без памяти.
Я не помню даже
времени в целой жизни моей, когда бы я
был полон более надменных ощущений, как
в те первые дни моего выздоровления, то
есть когда валялась соломинка на постели.
Мне это нравилось и
в то же
время огорчало меня; не
буду объяснять это противоречие.
Накануне мне пришла
было мысль, что там Версилов, тем более что он скоро затем вошел ко мне, хотя я знал, притом наверно, из их же разговоров, что Версилов, на
время моей болезни, переехал куда-то
в другую квартиру,
в которой и ночует.
Старец же должен
быть доволен во всякое
время, а умирать должен
в полном цвете ума своего, блаженно и благолепно, насытившись днями, воздыхая на последний час свой и радуясь, отходя, как колос к снопу, и восполнивши тайну свою.
Другой, ясной половиной своего рассудка она непременно должна
была прозревать всю ничтожность своего «героя»; ибо кто ж не согласится теперь, что этот несчастный и даже великодушный человек
в своем роде
был в то же
время в высшей степени ничтожным человеком?
Итак, что до чувств и отношений моих к Лизе, то все, что
было наружу,
была лишь напускная, ревнивая ложь с обеих сторон, но никогда мы оба не любили друг друга сильнее, как
в это
время. Прибавлю еще, что к Макару Ивановичу, с самого появления его у нас, Лиза, после первого удивления и любопытства, стала почему-то относиться почти пренебрежительно, даже высокомерно. Она как бы нарочно не обращала на него ни малейшего внимания.
Но чтоб продолжать дальше, я должен предварительно забежать вперед и объяснить нечто, о чем я совсем
в то
время не знал, когда действовал, но о чем узнал и что разъяснил себе вполне уже гораздо позже, то
есть тогда, когда все уже кончилось.
Я слышал потом, что
в Москве у них, некоторое
время,
был чрезвычайно опытный и неглупый руководитель и уже пожилой человек.
К тому же
в то
время он уже
был уверен
в крепости «дела».
— Да разве он
в чем-нибудь замешан? Боже мой, что с ними теперь
будет? И как нарочно
в то самое
время, как Лиза так обвинила Васина!.. Как вы думаете, что с ними может
быть? Тут Стебельков! Клянусь вам, тут Стебельков!
Это
было совершенно неопределенно и
в то же
время плотоядно.