Неточные совпадения
— Напиши же ты мне
картину самую большую, во всю стену, и напиши на ней перво-наперво реку, и спуск, и перевоз, и чтоб все
люди, какие были тогда, все тут были.
— Друг мой, это — вопрос, может быть, лишний. Положим, я и не очень веровал, но все же я не мог не тосковать по идее. Я не мог не представлять себе временами, как будет жить
человек без Бога и возможно ли это когда-нибудь. Сердце мое решало всегда, что невозможно; но некоторый период, пожалуй, возможен… Для меня даже сомнений нет, что он настанет; но тут я представлял себе всегда другую
картину…
Всего, без сомнения, не решусь, уважая этого
человека, передать теперь на бумаге из того, что мы тогда переговорили; но несколько штрихов странной
картины, которую я успел-таки от него выманить, я здесь приведу.
После проклятий, комьев грязи и свистков настало затишье, и
люди остались одни, как желали: великая прежняя идея оставила их; великий источник сил, до сих пор питавший и гревший их, отходил, как то величавое зовущее солнце в
картине Клода Лоррена, но это был уже как бы последний день человечества.
Романтики, глядя на крепости обоих берегов, припоминали могилу Гамлета; более положительные люди рассуждали о несправедливости зундских пошлин, самые положительные — о необходимости запастись свежею провизией, а все вообще мечтали съехать на сутки на берег, ступить ногой в Данию, обегать Копенгаген, взглянуть на физиономию города, на
картину людей, быта, немного расправить ноги после качки, поесть свежих устриц.
Если у вас достанет на это воображения и если хоть немножко знаете основание характера и быта русского простонародья, то в вашем воображении тотчас явится
картина людей, очень хорошо и умно умеющих располагать своими поступками.
Неточные совпадения
Никто не станет отрицать, что это
картина не лестная, но иною она не может и быть, потому что материалом для нее служит
человек, которому с изумительным постоянством долбят голову и который, разумеется, не может прийти к другому результату, кроме ошеломления.
—
Картина ваша очень подвинулась с тех пор, как я последний раз видел ее. И как тогда, так и теперь меня необыкновенно поражает фигура Пилата. Так понимаешь этого
человека, доброго, славного малого, но чиновника до глубины души, который не ведает, что творит. Но мне кажется…
Ничего не заметно было оживляющего
картину: ни отворявшихся дверей, ни выходивших откуда-нибудь
людей, никаких живых хлопот и забот дома!
Маленькая горенка с маленькими окнами, не отворявшимися ни в зиму, ни в лето, отец, больной
человек, в длинном сюртуке на мерлушках и в вязаных хлопанцах, надетых на босую ногу, беспрестанно вздыхавший, ходя по комнате, и плевавший в стоявшую в углу песочницу, вечное сиденье на лавке, с пером в руках, чернилами на пальцах и даже на губах, вечная пропись перед глазами: «не лги, послушествуй старшим и носи добродетель в сердце»; вечный шарк и шлепанье по комнате хлопанцев, знакомый, но всегда суровый голос: «опять задурил!», отзывавшийся в то время, когда ребенок, наскуча однообразием труда, приделывал к букве какую-нибудь кавыку или хвост; и вечно знакомое, всегда неприятное чувство, когда вслед за сими словами краюшка уха его скручивалась очень больно ногтями длинных протянувшихся сзади пальцев: вот бедная
картина первоначального его детства, о котором едва сохранил он бледную память.
Но всего замечательнее была в этой
картине фигура
человека, стоящего на баке [Бак — носовая часть верхней палубы, носовая над стройка.] спиной к зрителю.