Неточные совпадения
Правда, я далеко был не в «скорлупе» и далеко еще не был свободен; но ведь и шаг я положил сделать
лишь в виде пробы —
как только, чтоб посмотреть, почти
как бы помечтать, а потом уж не приходить, может, долго, до самого того времени, когда начнется серьезно.
Оно доказывало
лишь то, думал я тогда, что я не в силах устоять даже и пред глупейшими приманками, тогда
как сам же сказал сейчас Крафту, что у меня есть «свое место», есть свое дело и что если б у меня было три жизни, то и тогда
бы мне было их мало.
Короче, я прямо вывожу, что, имея в уме нечто неподвижное, всегдашнее, сильное, которым страшно занят, —
как бы удаляешься тем самым от всего мира в пустыню, и все, что случается, проходит
лишь вскользь, мимо главного.
— Ах, Татьяна Павловна, зачем
бы вам так с ним теперь! Да вы шутите, может, а? — прибавила мать, приметив что-то вроде улыбки на лице Татьяны Павловны. Татьяны Павловнину брань и впрямь иногда нельзя было принять за серьезное, но улыбнулась она (если только улыбнулась), конечно,
лишь на мать, потому что ужасно любила ее доброту и уж без сомнения заметила,
как в ту минуту она была счастлива моею покорностью.
И хоть вы, конечно, может быть, и не пошли
бы на мой вызов, потому что я всего
лишь гимназист и несовершеннолетний подросток, однако я все
бы сделал вызов,
как бы вы там ни приняли и что
бы вы там ни сделали… и, признаюсь, даже и теперь тех же целей.
— То есть это при покойном государе еще вышло-с, — обратился ко мне Петр Ипполитович, нервно и с некоторым мучением,
как бы страдая вперед за успех эффекта, — ведь вы знаете этот камень — глупый камень на улице, к чему, зачем, только
лишь мешает, так ли-с?
Я поднял голову: ни насмешки, ни гнева в ее лице, а была
лишь ее светлая, веселая улыбка и какая-то усиленная шаловливость в выражении лица, — ее всегдашнее выражение, впрочем, — шаловливость почти детская. «Вот видишь, я тебя поймала всего; ну, что ты теперь скажешь?» —
как бы говорило все ее лицо.
Из отрывков их разговора и из всего их вида я заключил, что у Лизы накопилось страшно много хлопот и что она даже часто дома не бывает из-за своих дел: уже в одной этой идее о возможности «своих дел»
как бы заключалось для меня нечто обидное; впрочем, все это были
лишь больные, чисто физиологические ощущения, которые не стоит описывать.
Итак, что до чувств и отношений моих к Лизе, то все, что было наружу, была
лишь напускная, ревнивая ложь с обеих сторон, но никогда мы оба не любили друг друга сильнее,
как в это время. Прибавлю еще, что к Макару Ивановичу, с самого появления его у нас, Лиза, после первого удивления и любопытства, стала почему-то относиться почти пренебрежительно, даже высокомерно. Она
как бы нарочно не обращала на него ни малейшего внимания.
— Самоубийство есть самый великий грех человеческий, — ответил он, вздохнув, — но судья тут — един
лишь Господь, ибо ему
лишь известно все, всякий предел и всякая мера. Нам же беспременно надо молиться о таковом грешнике. Каждый раз,
как услышишь о таковом грехе, то, отходя ко сну, помолись за сего грешника умиленно; хотя
бы только воздохни о нем к Богу; даже хотя
бы ты и не знал его вовсе, — тем доходнее твоя молитва будет о нем.
Но из слов моих все-таки выступило ясно, что я из всех моих обид того рокового дня всего более запомнил и держал на сердце
лишь обиду от Бьоринга и от нее: иначе я
бы не бредил об этом одном у Ламберта, а бредил
бы, например, и о Зерщикове; между тем оказалось
лишь первое,
как узнал я впоследствии от самого Ламберта.
— Mon ami, voilà Dolgorowky, l'autre mon ami, [Друг мой, вот Долгоровкий, другой мой друг (франц.).] — важно и серьезно проговорил длинный, в упор смотря на покрасневшего от злости Ламберта. Тот,
лишь увидел меня, тотчас же
как бы весь преобразился.
— И ты прав. Я догадался о том, когда уже было все кончено, то есть когда она дала позволение. Но оставь об этом. Дело не сладилось за смертью Лидии, да, может, если б и осталась в живых, то не сладилось
бы, а маму я и теперь не пускаю к ребенку. Это —
лишь эпизод. Милый мой, я давно тебя ждал сюда. Я давно мечтал,
как мы здесь сойдемся; знаешь ли,
как давно? — уже два года мечтал.
Но одну подробность я слишком запомнил: мама сидела на диване, а влево от дивана, на особом круглом столике, лежал
как бы приготовленный к чему-то образ — древняя икона, без ризы, но
лишь с венчиками на главах святых, которых изображено было двое.
Порешив с этим пунктом, я непременно, и уже настоятельно, положил замолвить тут же несколько слов в пользу Анны Андреевны и, если возможно, взяв Катерину Николаевну и Татьяну Павловну (
как свидетельницу), привезти их ко мне, то есть к князю, там помирить враждующих женщин, воскресить князя и… и… одним словом, по крайней мере тут, в этой кучке, сегодня же, сделать всех счастливыми, так что оставались
бы лишь один Версилов и мама.
Из письма этого сделаю
лишь несколько выдержек, находя в них некоторый общий взгляд и
как бы нечто разъяснительное.
Неточные совпадения
Лишь окатить
бы душеньку, // А там добудут шапочки, //
Как отойдет базар.
Стародум.
Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что,
как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который
бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который
бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась
бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а
лишь есть чего бояться?
В то время существовало мнение, что градоначальник есть хозяин города, обыватели же суть
как бы его гости. Разница между"хозяином"в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась
лишь в том, что последний имел право сечь своих гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
— Вам, старички-братики, и книги в руки! — либерально прибавил он, —
какое количество по душе назначите, я наперед согласен! Потому теперь у нас время такое: всякому свое,
лишь бы поронцы были!
Тут открылось все: и то, что Беневоленский тайно призывал Наполеона в Глупов, и то, что он издавал свои собственные законы. В оправдание свое он мог сказать только то, что никогда глуповцы в столь тучном состоянии не были,
как при нем, но оправдание это не приняли, или, лучше сказать, ответили на него так, что"правее
бы он был, если б глуповцев совсем в отощание привел,
лишь бы от издания нелепых своих строчек, кои предерзостно законами именует, воздержался".