Неточные совпадения
— Я
не могу больше
выносить вашу улыбку! — вскричал я вдруг, — зачем я представлял вас грозной, великолепной и с ехидными светскими
словами еще в Москве?
— Я
не послал письма. Она решила
не посылать. Она мотивировала так: если пошлю письмо, то, конечно, сделаю благородный поступок, достаточный, чтоб смыть всю грязь и даже гораздо больше, но
вынесу ли его сам? Ее мнение было то, что и никто бы
не вынес, потому что будущность тогда погибла и уже воскресение к новой жизни невозможно. И к тому же, добро бы пострадал Степанов; но ведь он же был оправдан обществом офицеров и без того. Одним
словом — парадокс; но она удержала меня, и я ей отдался вполне.
Я решил, несмотря на все искушение, что
не обнаружу документа,
не сделаю его известным уже целому свету (как уже и вертелось в уме моем); я повторял себе, что завтра же положу перед нею это письмо и, если надо, вместо благодарности
вынесу даже насмешливую ее улыбку, но все-таки
не скажу ни
слова и уйду от нее навсегда…
Был в трактире у «Арсентьича» половой, который
не выносил слова «лимон». Говорят, что когда-то он украл на складе мешок лимонов, загулял у девочек, а они мешок развязали и вместо лимонов насыпали гнилого картофеля.
Неточные совпадения
Либеральная партия говорила или, лучше, подразумевала, что религия есть только узда для варварской части населения, и действительно, Степан Аркадьич
не мог
вынести без боли в ногах даже короткого молебна и
не мог понять, к чему все эти страшные и высокопарные
слова о том свете, когда и на этом жить было бы очень весело.
«А ничего, так tant pis», подумал он, опять похолодев, повернулся и пошел. Выходя, он в зеркало увидал ее лицо, бледное, с дрожащими губами. Он и хотел остановиться и сказать ей утешительное
слово, но ноги
вынесли его из комнаты, прежде чем он придумал, что сказать. Целый этот день он провел вне дома, и, когда приехал поздно вечером, девушка сказала ему, что у Анны Аркадьевны болит голова, и она просила
не входить к ней.
Вера эта звучала почти в каждом
слове, и, хотя Клим
не увлекался ею, все же он
выносил из флигеля
не только кое-какие мысли и меткие словечки, но и еще нечто,
не совсем ясное, но в чем он нуждался; он оценивал это как знание людей.
Самгин простился со стариком и ушел, убежденный, что хорошо, до конца, понял его. На этот раз он
вынес из уютной норы историка нечто беспокойное. Он чувствовал себя человеком, который
не может вспомнить необходимое ему
слово или впечатление, сродное только что пережитому. Шагая по уснувшей улице, под небом, закрытым одноцветно серой массой облаков, он смотрел в небо и щелкал пальцами, напряженно соображая: что беспокоит его?
Вера
не вынесла бы грубой неволи и бежала бы от бабушки, как убегала за Волгу от него, Райского,
словом — нет средств! Вера выросла из круга бабушкиной опытности и морали, думал он, и та только раздражит ее своими наставлениями или, пожалуй, опять заговорит о какой-нибудь Кунигунде — и насмешит. А Вера потеряет и последнюю искру доверия к ней.