Неточные совпадения
Я действительно был в некотором беспокойстве. Конечно, я не привык к обществу, даже к какому бы ни было. В гимназии я
с товарищами был на ты, но ни
с кем почти не был товарищем, я сделал себе угол и жил в углу. Но не это смущало меня. На всякий случай я дал себе слово не входить в споры и
говорить только самое необходимое, так чтоб никто не мог обо мне ничего заключить;
главное — не спорить.
Уединение —
главное: я ужасно не любил до самой последней минуты никаких сношений и ассоциаций
с людьми;
говоря вообще, начать «идею» я непременно положил один, это sine qua.
— Нельзя, Татьяна Павловна, — внушительно ответил ей Версилов, — Аркадий, очевидно, что-то замыслил, и, стало быть, надо ему непременно дать кончить. Ну и пусть его! Расскажет, и
с плеч долой, а для него в том и
главное, чтоб
с плеч долой спустить. Начинай, мой милый, твою новую историю, то есть я так только
говорю: новую; не беспокойся, я знаю конец ее.
— Знаете что, — сказал я, — вы
говорите, что пришли,
главное,
с тем, чтобы мать подумала, что мы помирились. Времени прошло довольно, чтоб ей подумать; не угодно ли вам оставить меня одного?
Так болтая и чуть не захлебываясь от моей радостной болтовни, я вытащил чемодан и отправился
с ним на квартиру. Мне,
главное, ужасно нравилось то, что Версилов так несомненно на меня давеча сердился,
говорить и глядеть не хотел. Перевезя чемодан, я тотчас же полетел к моему старику князю. Признаюсь, эти два дня мне было без него даже немножко тяжело. Да и про Версилова он наверно уже слышал.
— Но возможность,
главное — возможность только предположить вашу любовь к Катерине Николаевне! Простите, я все еще не выхожу из остолбенения. Я никогда, никогда не дозволял себе
говорить с вами на эту или на подобную тему…
О том, как мог Версилов совокупиться
с Ламбертом, — я пока и
говорить не буду: это — потом;
главное — тут был «двойник»!
— Позвольте, голуба, позвольте, позвольте, позвольте. Не так, не так. Ведь вы к кому обращаетесь? К самому Марку Великолепному? Ну, стало быть, вы не имеете ни малейшего представления о том, как в Древнем Риме подчиненные
говорили с главным начальником. Глядите: вот, вот жест.
Неточные совпадения
Еще отец, нарочно громко заговоривший
с Вронским, не кончил своего разговора, как она была уже вполне готова смотреть на Вронского,
говорить с ним, если нужно, точно так же, как она
говорила с княгиней Марьей Борисовной, и,
главное, так, чтобы всё до последней интонации и улыбки было одобрено мужем, которого невидимое присутствие она как будто чувствовала над собой в эту минуту.
Агафья Михайловна
с разгоряченным и огорченным лицом, спутанными волосами и обнаженными по локоть худыми руками кругообразно покачивала тазик над жаровней и мрачно смотрела на малину, от всей души желая, чтоб она застыла и не проварилась. Княгиня, чувствуя, что на нее, как на
главную советницу по варке малины, должен быть направлен гнев Агафьи Михайловны, старалась сделать вид, что она занята другим и не интересуется малиной,
говорила о постороннем, но искоса поглядывала на жаровню.
Для Константина народ был только
главный участник в общем труде, и, несмотря на всё уважение и какую-то кровную любовь к мужику, всосанную им, как он сам
говорил, вероятно
с молоком бабы-кормилицы, он, как участник
с ним в общем деле, иногда приходивший в восхищенье от силы, кротости, справедливости этих людей, очень часто, когда в общем деле требовались другие качества, приходил в озлобление на народ за его беспечность, неряшливость, пьянство, ложь.
Кити испытывала особенную прелесть в том, что она
с матерью теперь могла
говорить, как
с равною, об этих самых
главных вопросах в жизни женщины.
«Да, может быть, и это неприятно ей было, когда я подала ему плед. Всё это так просто, но он так неловко это принял, так долго благодарил, что и мне стало неловко. И потом этот портрет мой, который он так хорошо сделал. А
главное — этот взгляд, смущенный и нежный! Да, да, это так! —
с ужасом повторила себе Кити. — Нет, это не может, не должно быть! Он так жалок!»
говорила она себе вслед за этим.