Цитаты со словом «собою»
Он до того углубился в
себя и уединился от всех, что боялся даже всякой встречи, не только встречи с хозяйкой.
Так, ради фантазии сам
себя тешу; игрушки!
Кстати, он был замечательно хорош
собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен.
Изредка только бормотал он что-то про
себя, от своей привычки к монологам, в которой он сейчас сам себе признался.
В то время он и сам еще не верил этим мечтам своим и только раздражал
себя их безобразною, но соблазнительною дерзостью.
Теперь же, месяц спустя, он уже начинал смотреть иначе и, несмотря на все поддразнивающие монологи о собственном бессилии и нерешимости, «безобразную» мечту как-то даже поневоле привык считать уже предприятием, хотя все еще сам
себе не верил.
Этот дом стоял весь в мелких квартирах и заселен был всякими промышленниками — портными, слесарями, кухарками, разными немцами, девицами, живущими от
себя, мелким чиновничеством и проч.
«Это у злых и старых вдовиц бывает такая чистота», — продолжал про
себя Раскольников и с любопытством покосился на ситцевую занавеску перед дверью во вторую крошечную комнатку, где стояли старухины постель и комод и куда он еще ни разу не заглядывал.
За нищету даже и не палкой выгоняют, а метлой выметают из компании человеческой, чтобы тем оскорбительнее было; и справедливо, ибо в нищете я первый сам готов оскорблять
себя.
Оттого-то в пьющей компании они и стараются всегда как будто выхлопотать
себе оправдание, а если можно, то даже и уважение.
Ибо, сообщая вам историю жизни моей, не на позорище
себя выставлять хочу перед сими празднолюбцами, которым и без того все известно, а чувствительного и образованного человека ищу.
Пол сама моет и на черном хлебе сидит, а неуважения к
себе не допустит.
Бивал он ее под конец; а она хоть и не спускала ему, о чем мне доподлинно и по документам известно, но до сих пор вспоминает его со слезами и меня им корит, и я рад, я рад, ибо хотя в воображениях своих зрит
себя когда-то счастливой…
Теперь же обращусь к вам, милостивый государь мой, сам от
себя с вопросом приватным: много ли может, по-вашему, бедная, но честная девица честным трудом заработать?..
Нет-с, сама всему верит, собственными воображениями сама
себя тешит, ей-богу-с!
Мармеладов стукнул
себя кулаком по лбу, стиснул зубы, закрыл глаза и крепко оперся локтем на стол. Но через минуту лицо его вдруг изменилось, и с каким-то напускным лукавством и выделанным нахальством взглянул на Раскольникова, засмеялся и проговорил...
Ну-с, а я вот, кровный-то отец, тридцать-то эти копеек и стащил
себе на похмелье!
Приидет в тот день и спросит: «А где дщерь, что мачехе злой и чахоточной, что детям чужим и малолетним
себя предала?
И скажет: «Свиньи вы! образа звериного и печати его; но приидите и вы!» И возглаголят премудрые, возглаголят разумные: «Господи! почто сих приемлеши?» И скажет: «Потому их приемлю, премудрые, потому приемлю, разумные, что ни единый из сих сам не считал
себя достойным сего…» И прострет к нам руце свои, и мы припадем… и заплачем… и всё поймем!
Путь же взял он по направлению к Васильевскому острову через В—й проспект, как будто торопясь туда за делом, но, по обыкновению своему, шел, не замечая дороги, шепча про
себя и даже говоря вслух с собою, чем очень удивлял прохожих.
«Потому что это дело очевидное, — бормотал он про
себя, ухмыляясь и злобно торжествуя заранее успех своего решения.
И что это она пишет мне: «Люби Дуню, Родя, а она тебя больше
себя самой любит»; уж не угрызения ли совести ее самое втайне мучат, за то, что дочерью сыну согласилась пожертвовать.
Главное, «человек деловой и, кажется, добрый»: шутка ли, поклажу взял на
себя, большой сундук на свой счет доставляет!
Милый-то человек, наверно, как-нибудь тут проговорился, дал
себя знать, хоть мамаша и отмахивается обеими руками от этого: «Сама, дескать, откажусь».
И так-то вот всегда у этих шиллеровских прекрасных душ бывает: до последнего момента рядят человека в павлиные перья, до последнего момента на добро, а не на худо надеются; и хоть предчувствуют оборот медали, но ни за что
себе заранее настоящего слова не выговорят; коробит их от одного помышления; обеими руками от правды отмахиваются, до тех самых пор, пока разукрашенный человек им собственноручно нос не налепит.
Дело ясное: для
себя, для комфорта своего, даже для спасения себя от смерти, себя не продаст, а для другого вот и продает!
Мало того, свою собственную казуистику выдумаем, у иезуитов научимся и на время, пожалуй, и
себя самих успокоим, убедим себя, что так надо, действительно надо для доброй цели.
Так мучил он
себя и поддразнивал этими вопросами, даже с каким-то наслаждением.
«Или отказаться от жизни совсем! — вскричал он вдруг в исступлении, — послушно принять судьбу, как она есть, раз навсегда, и задушить в
себе все, отказавшись от всякого права действовать, жить и любить!»
Он поспешно огляделся, он искал чего-то. Ему хотелось сесть, и он искал скамейку; проходил же он тогда по К—му бульвару. Скамейка виднелась впереди, шагах во ста. Он пошел сколько мог поскорее; но на пути случилось с ним одно маленькое приключение, которое на несколько минут привлекло к
себе все его внимание.
Выглядывая скамейку, он заметил впереди
себя, шагах в двадцати, идущую женщину, но сначала не остановил на ней никакого внимания, как и на всех мелькавших до сих пор перед ним предметах.
Замечательно, что Раскольников, быв в университете, почти не имел товарищей, всех чуждался, ни к кому не ходил и у
себя принимал тяжело.
Занимался он усиленно, не жалея
себя, и за это его уважали, но никто не любил.
Был он очень беден и как-то надменно горд и несообщителен: как будто что-то таил про
себя.
Был он очень беден и решительно сам, один, содержал
себя, добывая кой-какими работами деньги.
Вопрос, почему он пошел теперь к Разумихину, тревожил его больше, чем даже ему самому казалось; с беспокойством отыскивал он какой-то зловещий для
себя смысл в этом, казалось бы, самом обыкновенном поступке.
«Что ж, неужели я все дело хотел поправить одним Разумихиным и всему исход нашел в Разумихине?» — спрашивал он
себя с удивлением.
Он думал и тер
себе лоб, и, странное дело, как-то невзначай, вдруг и почти сама собой, после очень долгого раздумья, пришла ему в голову одна престранная мысль.
При этом всегда они брали с
собой кутью на белом блюде, в салфетке, а кутья была сахарная из рису и изюму, вдавленного в рис крестом.
Он всегда любил смотреть на этих огромных ломовых коней, долгогривых, с толстыми ногами, идущих спокойно, мерным шагом и везущих за
собою какую-нибудь целую гору, нисколько не надсаждаясь, как будто им с возами даже легче, чем без возов.
Берут с
собою одну бабу, толстую и румяную.
— Пойдем, пойдем! — говорит отец, — пьяные, шалят, дураки: пойдем, не смотри! — и хочет увести его, но он вырывается из его рук и, не помня
себя, бежит к лошадке. Но уж бедной лошадке плохо. Она задыхается, останавливается, опять дергает, чуть не падает.
— Добивай! — кричит Миколка и вскакивает, словно
себя не помня, с телеги. Несколько парней, тоже красных и пьяных, схватывают что попало — кнуты, палки, оглоблю — и бегут к издыхающей кобыленке. Миколка становится сбоку и начинает бить ломом зря по спине. Кляча протягивает морду, тяжело вздыхает и умирает.
Но бедный мальчик уже не помнит
себя. С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза, в губы… Потом вдруг вскакивает и в исступлении бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его, наконец, и выносит из толпы.
— Да что же это я! — продолжал он, восклоняясь опять и как бы в глубоком изумлении, — ведь я знал же, что я этого не вынесу, так чего ж я до сих пор
себя мучил? Ведь еще вчера, вчера, когда я пошел делать эту… пробу, ведь я вчера же понял совершенно, что не вытерплю… Чего ж я теперь-то? Чего ж я еще до сих пор сомневался? Ведь вчера же, сходя с лестницы, я сам сказал, что это подло, гадко, низко, низко… ведь меня от одной мысли наяву стошнило и в ужас бросило…
Он встал на ноги, в удивлении осмотрелся кругом, как бы дивясь и тому, что зашел сюда, и пошел на Т—в мост. Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он почувствовал, что уже сбросил с
себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на душе его стало вдруг легко и мирно. «Господи! — молил он, — покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой… мечты моей!»
Проходя чрез мост, он тихо и спокойно смотрел на Неву, на яркий закат яркого, красного солнца. Несмотря на слабость свою, он даже не ощущал в
себе усталости. Точно нарыв на сердце его, нарывавший весь месяц, вдруг прорвался. Свобода, свобода! Он свободен теперь от этих чар, от колдовства, обаяния, от наваждения!
Именно: он никак не мог понять и объяснить
себе, почему он, усталый, измученный, которому было бы всего выгоднее возвратиться домой самым кратчайшим и прямым путем, воротился домой через Сенную площадь, на которую ему было совсем лишнее идти.
Тут лохмотья его не обращали на
себя ничьего высокомерного внимания, и можно было ходить в каком угодно виде, никого не скандализируя.
Цитаты из русской классики со словом «собою»