Неточные совпадения
Каморка его приходилась под самою кровлей высокого пятиэтажного дома и походила
более на шкаф,
чем на квартиру.
И
чем более пью, тем
более и чувствую.
Не в здравом рассудке сие сказано было, а при взволнованных чувствах, в болезни и при плаче детей не евших, да и сказано
более ради оскорбления,
чем в точном смысле…
Он, казалось, уже сильно ослаб, но
чем более хмелел, тем становился словоохотнее.
Раскольникову давно уже хотелось уйти; помочь же ему он и сам думал. Мармеладов оказался гораздо слабее ногами,
чем в речах, и крепко оперся на молодого человека. Идти было шагов двести — триста. Смущение и страх все
более и
более овладевали пьяницей по мере приближения к дому.
Время серенькое, день удушливый, местность совершенно такая же, как уцелела в его памяти: даже в памяти его она гораздо
более изгладилась,
чем представлялась теперь во сне.
До его квартиры оставалось только несколько шагов. Он вошел к себе, как приговоренный к смерти. Ни о
чем не рассуждал и совершенно не мог рассуждать; но всем существом своим вдруг почувствовал,
что нет у него
более ни свободы рассудка, ни воли и
что все вдруг решено окончательно.
Конечно, если бы даже целые годы приходилось ему ждать удобного случая, то и тогда, имея замысел, нельзя было рассчитывать наверное на
более очевидный шаг к успеху этого замысла, как тот, который представлялся вдруг сейчас. Во всяком случае, трудно было бы узнать накануне и наверно, с большею точностию и с наименьшим риском, без всяких опасных расспросов и разыскиваний,
что завтра, в таком-то часу, такая-то старуха, на которую готовится покушение, будет дома одна-одинехонька.
Не
более как жизнь вши, таракана, да и того не стоит, потому
что старушонка вредна.
И если бы даже случилось когда-нибудь так,
что уже все до последней точки было бы им разобрано и решено окончательно и сомнений не оставалось бы уже
более никаких, — то тут-то бы, кажется, он и отказался от всего, как от нелепости, чудовищности и невозможности.
Стараясь развязать снурок и оборотясь к окну, к свету (все окна у ней были заперты, несмотря на духоту), она на несколько секунд совсем его оставила и стала к нему задом. Он расстегнул пальто и высвободил топор из петли, но еще не вынул совсем, а только придерживал правою рукой под одеждой. Руки его были ужасно слабы; самому ему слышалось, как они, с каждым мгновением, все
более немели и деревенели. Он боялся,
что выпустит и уронит топор… вдруг голова его как бы закружилась.
— А в котором часу вам приходить написано, милостисдарь! — крикнул поручик, все
более и
более неизвестно
чем оскорбляясь, — вам пишут в девять, а теперь уже двенадцатый час!
Не то чтоб он понимал, но он ясно ощущал, всею силою ощущения,
что не только с чувствительными экспансивностями, как давеча, но даже с
чем бы то ни было ему уже нельзя
более обращаться к этим людям в квартальной конторе, и будь это всё его родные братья и сестры, а не квартальные поручики, то и тогда ему совершенно незачем было бы обращаться к ним и даже ни в каком случае жизни; он никогда еще до сей минуты не испытывал подобного странного и ужасного ощущения.
И
что всего мучительнее — это было
более ощущение,
чем сознание,
чем понятие; непосредственное ощущение, мучительнейшее ощущение из всех до сих пор жизнию пережитых им ощущений.
Экономическая же правда прибавляет,
что чем более в обществе устроенных частных дел и, так сказать, целых кафтанов, тем
более для него твердых оснований и тем
более устраивается в нем и общее дело.
— Надеюсь,
что начатое теперь знакомство наше, — обратился он к Раскольникову, — после вашего выздоровления и ввиду известных вам обстоятельств укрепится еще
более… Особенно желаю вам здоровья…
И если теперь эта старуха-процентщица убита одним из общества
более высшего, ибо мужики не закладывают золотых вещей, то
чем же объяснить эту с одной стороны распущенность цивилизованной части нашего общества?
Пульхерия Александровна хоть и не убедилась совершенно, но и не сопротивлялась
более. Разумихин принял их обеих под руки и потащил с лестницы. Впрочем, он ее беспокоил: «хоть и расторопный, и добрый, да в состоянии ли исполнить,
что обещает? В таком ведь он виде!..»
— Да вы
что думаете? — кричал Разумихин, еще
более возвышая голос, — вы думаете, я за то,
что они врут?
Выражение лица ее всегда было
более серьезное,
чем веселое, вдумчивое; зато как же шла улыбка к этому лицу, как же шел к ней смех, веселый, молодой, беззаветный!
Заметив вскользь,
что Авдотья Романовна стала особенно внимательно вслушиваться, Зосимов несколько
более распространился на эту тему.
В то же время он ясно сознавал,
что мечта, загоревшаяся в голове его, в высшей степени неосуществима, — до того неосуществима,
что ему даже стало стыдно ее, и он поскорей перешел к другим,
более насущным заботам и недоумениям, оставшимся ему в наследство после «растреклятого вчерашнего дня».
«Та королева, — думал он про себя, — которая чинила свои чулки в тюрьме, уж конечно, в ту минуту смотрела настоящею королевой и даже
более,
чем во время самых пышных торжеств и выходов».
Взгляд этих глаз как-то странно не гармонировал со всею фигурой, имевшею в себе даже что-то бабье, и придавал ей нечто гораздо
более серьезное,
чем с первого взгляда можно было от нее ожидать.
— Вот и соврал! — крикнул Порфирий Петрович. Он, видимо, оживлялся и поминутно смеялся, смотря на Разумихина,
чем еще
более поджигал его.
— Ну, да хочешь я тебе сейчас выведу, — заревел он, —
что у тебя белые ресницы единственно оттого только,
что в Иване Великом тридцать пять сажен [Сажень — мера длины, равная 2,134 м. Колокольня Ивана Великого в Кремле высотой около 40 сажен, т. е.
более 80 м.] высоты, и выведу ясно, точно, прогрессивно и даже с либеральным оттенком? Берусь! Ну, хочешь пари!
Одним словом, я вывожу,
что и все, не то
что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками, —
более или менее, разумеется.
Впрочем, тревожиться много нечего: масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (
более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж,
что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (
более или менее).
Я в том смысле,
что тут надо бы поболее точности, так сказать,
более наружной определенности: извините во мне естественное беспокойство практического и благонамеренного человека, но нельзя ли тут одежду, например, особую завести, носить что-нибудь, клеймы там,
что ли, какие?..
За увлечение, конечно, их можно иногда бы посечь, чтобы напомнить им свое место, но не
более; тут и исполнителя даже не надо: они сами себя посекут, потому
что очень благонравны; иные друг дружке эту услугу оказывают, а другие сами себя собственноручно…
— Я не знаю этого, — сухо ответила Дуня, — я слышала только какую-то очень странную историю,
что этот Филипп был какой-то ипохондрик, какой-то домашний философ, люди говорили, «зачитался», и
что удавился он
более от насмешек, а не от побой господина Свидригайлова. А он при мне хорошо обходился с людьми, и люди его даже любили, хотя и действительно тоже винили его в смерти Филиппа.
— Удивляюсь,
что вы ставите так вопрос, Авдотья Романовна, — раздражался все
более и
более Лужин. — Ценя и, так сказать, обожая вас, я в то же время весьма и весьма могу не любить кого-нибудь из ваших домашних. Претендуя на счастье вашей руки, не могу в то же время принять на себя обязательств несогласимых…
Но
более всего на свете любил и ценил он, добытые трудом и всякими средствами, свои деньги: они равняли его со всем,
что было выше его.
Тут являлось даже несколько
более того, о
чем он мечтал: явилась девушка гордая, характерная, добродетельная, воспитанием и развитием выше его (он чувствовал это), и такое-то существо будет рабски благодарно ему всю жизнь за его подвиг и благоговейно уничтожится перед ним, а он-то будет безгранично и всецело владычествовать!..
— Нет, я, я
более всех виновата! — говорила Дунечка, обнимая и целуя мать, — я польстилась на его деньги, но, клянусь, брат, я и не воображала, чтоб это был такой недостойный человек! Если б я разглядела его раньше, я бы ни на
что не польстилась! Не вини меня, брат!
Он с упорством остановился на этой мысли. Этот исход ему даже
более нравился,
чем всякий другой. Он начал пристальнее всматриваться в нее.
Раскольников понимал отчасти, почему Соня не решалась ему читать, и
чем более понимал это, тем как бы грубее и раздражительнее настаивал на чтении.
Мне надо быть на похоронах того самого раздавленного лошадьми чиновника, про которого вы… тоже знаете… — прибавил он, тотчас же рассердившись за это прибавление, а потом тотчас же еще
более раздражившись, — мне это все надоело-с, слышите ли, и давно уже… я отчасти от этого и болен был… одним словом, — почти вскрикнул он, почувствовав,
что фраза о болезни еще
более некстати, — одним словом: извольте или спрашивать меня, или отпустить сейчас же… а если спрашивать, то не иначе как по форме-с!
— Я, знаете, человек холостой, этак несветский и неизвестный, и к тому же законченный человек, закоченелый человек-с, в семя пошел и… и… и заметили ль вы, Родион Романович,
что у нас, то есть у нас в России-с, и всего
более в наших петербургских кружках, если два умные человека, не слишком еще между собою знакомые, но, так сказать, взаимно друг друга уважающие, вот как мы теперь с вами-с, сойдутся вместе, то целых полчаса никак не могут найти темы для разговора, — коченеют друг перед другом, сидят и взаимно конфузятся.
— Нет, вы, я вижу, не верите-с, думаете все,
что я вам шуточки невинные подвожу, — подхватил Порфирий, все
более и
более веселея и беспрерывно хихикая от удовольствия и опять начиная кружить по комнате, — оно, конечно, вы правы-с; у меня и фигура уж так самим богом устроена,
что только комические мысли в других возбуждает; буффон-с; [Буффон — шут (фр. bouffon).] но я вам вот
что скажу и опять повторю-с,
что вы, батюшка, Родион Романович, уж извините меня, старика, человек еще молодой-с, так сказать, первой молодости, а потому выше всего ум человеческий цените, по примеру всей молодежи.
Стало быть, если не явится никаких больше фактов (а они не должны уже
более являться, не должны, не должны!), то… то
что же могут с ним сделать?
Мы хотим завести свою коммуну, особенную, но только на
более широких основаниях,
чем прежние.
Разумеется, если б она мне сама сказала: «Я хочу тебя иметь», то я бы почел себя в большой удаче, потому
что девушка мне очень нравится; но теперь, теперь по крайней мере, уж конечно, никто и никогда не обращался с ней
более вежливо и учтиво,
чем я,
более с уважением к ее достоинству… я жду и надеюсь — и только!
— Видя таковое ее положение, с несчастными малолетными, желал бы, — как я и сказал уже, — чем-нибудь, по мере сил, быть полезным, то есть,
что называется, по мере сил-с, не
более. Можно бы, например, устроить в ее пользу подписку или, так сказать, лотерею… или что-нибудь в этом роде, — как это и всегда в подобных случаях устраивается близкими или хотя бы и посторонними, но вообще желающими помочь людьми. Вот об этом-то я имел намерение вам сообщить. Оно бы можно-с.
— Я все слышал и все видел, — сказал он, особенно упирая на последнее слово. — Это благородно, то есть я хотел сказать, гуманно! Вы желали избегнуть благодарности, я видел! И хотя, признаюсь вам, я не могу сочувствовать, по принципу, частной благотворительности, потому
что она не только не искореняет зла радикально, но даже питает его еще
более, тем не менее не могу не признаться,
что смотрел на ваш поступок с удовольствием, — да, да, мне это нравится.
Заметим здесь,
что если Катерина Ивановна и хвалилась чьими-нибудь связями и состоянием, то это без всякого интереса, безо всякого личного расчета, совершенно бескорыстно, так сказать, от полноты сердца, из одного только удовольствия восхвалить и придать еще
более цены хвалимому.
Она слышала от самой Амалии Ивановны,
что мать даже обиделась приглашением и предложила вопрос: «Каким образом она могла бы посадить рядом с этой девицейсвою дочь?» Соня предчувствовала,
что Катерине Ивановне как-нибудь уже это известно, а обида ей, Соне, значила для Катерины Ивановны
более,
чем обида ей лично, ее детям, ее папеньке, одним словом, была обидой смертельною, и Соня знала,
что уж Катерина Ивановна теперь не успокоится, «пока не докажет этим шлепохвосткам,
что они обе» и т. д. и т. д.
Эта минута была ужасно похожа, в его ощущении, на ту, когда он стоял за старухой, уже высвободив из петли топор, и почувствовал,
что уже «ни мгновения нельзя было терять
более».
Раскольников, говоря это, хоть и смотрел на Соню, но уж не заботился
более: поймет она или нет. Лихорадка вполне охватила его. Он был в каком-то мрачном восторге. (Действительно, он слишком долго ни с кем не говорил!) Соня поняла,
что этот мрачный катехизис [Катехизис — краткое изложение христианского вероучения в виде вопросов и ответов.] стал его верой и законом.
— Я рассудил,
что нам по откровенности теперь действовать лучше, — продолжал Порфирий Петрович, немного откинув голову и опустив глаза, как бы не желая
более смущать своим взглядом свою прежнюю жертву и как бы пренебрегая своими прежними приемами и уловками, — да-с, такие подозрения и такие сцены продолжаться долго не могут.