Неточные совпадения
Путь же
взял он по направлению к Васильевскому острову через В—й проспект, как будто торопясь туда за
делом, но, по обыкновению своему, шел, не замечая дороги, шепча про себя и даже говоря вслух с собою, чем очень удивлял прохожих.
— Боже! — воскликнул он, — да неужели ж, неужели ж я в самом
деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп… буду скользить в липкой теплой крови, взламывать замок, красть и дрожать; прятаться, весь залитый кровью… с топором… Господи, неужели?
Убей ее и
возьми ее деньги, с тем чтобы с их помощию посвятить потом себя на служение всему человечеству и общему
делу: как ты думаешь, не загладится ли одно крошечное преступленьице тысячами добрых
дел?
Последний же
день, так нечаянно наступивший и все разом порешивший, подействовал на него почти совсем механически: как будто его кто-то
взял за руку и потянул за собой, неотразимо, слепо, с неестественною силою, без возражений.
— Ну вот! А третьего-то
дня, в «Гамбринусе», три партии сряду
взял у вас на биллиарде.
Некто крестьянин Душкин, содержатель распивочной, напротив того самого дома, является в контору и приносит ювелирский футляр с золотыми серьгами и рассказывает целую повесть: «Прибежал-де ко мне повечеру, третьего
дня, примерно в начале девятого, —
день и час! вникаешь? — работник красильщик, который и до этого ко мне на
дню забегал, Миколай, и принес мне ефту коробку, с золотыми сережками и с камушками, и просил за них под заклад два рубля, а на мой спрос: где
взял? — объявил, что на панели поднял.
А на другой
день прослышали мы, что Алену Ивановну и сестрицу их Лизавету Ивановну топором убили, а мы их знавали-с, и
взяло меня тут сумление насчет серег, — потому известно нам было, что покойница под вещи деньги давала.
— «Каким таким манером?» — «А таким самым манером, что мазали мы этта с Митреем весь
день, до восьми часов, и уходить собирались, а Митрей
взял кисть да мне по роже краской и мазнул, мазнул, этта, он меня в рожу краской, да и побег, а я за ним.
— Нет, брат, не но, а если серьги, в тот же
день и час очутившиеся у Николая в руках, действительно составляют важную фактическую против него контру — однако ж прямо объясняемую его показаниями, следственно еще спорную контру, — то надо же
взять в соображение факты и оправдательные, и тем паче что они факты неотразимые.
— Фу! перемешал! — хлопнул себя по лбу Порфирий. — Черт
возьми, у меня с этим
делом ум за разум заходит! — обратился он, как бы даже извиняясь, к Раскольникову, — нам ведь так бы важно узнать, не видал ли кто их, в восьмом часу, в квартире-то, что мне и вообразись сейчас, что вы тоже могли бы сказать… совсем перемешал!
Все в том, что я действительно принес несколько хлопот и неприятностей многоуважаемой вашей сестрице; стало быть, чувствуя искреннее раскаяние, сердечно желаю, — не откупиться, не заплатить за неприятности, а просто-запросто сделать для нее что-нибудь выгодное, на том основании, что не привилегию же в самом
деле взял я делать одно только злое.
Об издательской-то деятельности и мечтал Разумихин, уже два года работавший на других и недурно знавший три европейские языка, несмотря на то, что
дней шесть назад сказал было Раскольникову, что в немецком «швах», с целью уговорить его
взять на себя половину переводной работы и три рубля задатку: и он тогда соврал, и Раскольников знал, что он врет.
Он тотчас же пошел прямо к
делу, встал с места и
взял фуражку.
Говорят вон, в Севастополе, сейчас после Альмы, [После поражения русской армии в сражении на реке Альме 8 сентября 1854 г. во время Крымской войны (1853–1856).] умные-то люди уж как боялись, что вот-вот атакует неприятель открытою силой и сразу
возьмет Севастополь; а как увидели, что неприятель правильную осаду предпочел и первую параллель открывает, так куды, говорят, обрадовались и успокоились умные-то люди-с: по крайности на два месяца, значит,
дело затянулось, потому когда-то правильной-то осадой
возьмут!
Ах да: она говорит и кричит, что так как ее все теперь бросили, то она
возьмет детей и пойдет на улицу, шарманку носить, а дети будут петь и плясать, и она тоже, и деньги собирать, и каждый
день под окно к генералу ходить…
— Говорил? Забыл. Но тогда я не мог говорить утвердительно, потому даже невесты еще не видал; я только намеревался. Ну, а теперь у меня уж есть невеста, и
дело сделано, и если бы только не
дела, неотлагательные, то я бы непременно вас
взял и сейчас к ним повез, — потому я вашего совета хочу спросить. Эх, черт! Всего десять минут остается. Видите, смотрите на часы; а впрочем, я вам расскажу, потому это интересная вещица, моя женитьба-то, в своем то есть роде, — куда вы? Опять уходить?
Он
взял ее на руки, пошел к себе в нумер, посадил на кровать и стал
раздевать.
— Ну, иной раз и сам: правда, святая правда! Где бы помолчать, пожалуй, и пронесло бы, а тут зло возьмет, не вытерпишь, и пошло! Сама посуди: сядешь в угол, молчишь: «Зачем сидишь, как чурбан, без дела?»
Возьмешь дело в руки: «Не трогай, не суйся, где не спрашивают!» Ляжешь: «Что все валяешься?» Возьмешь кусок в рот: «Только жрешь!» Заговоришь: «Молчи лучше!» Книжку возьмешь: вырвут из рук да швырнут на пол! Вот мое житье — как перед Господом Богом! Только и света что в палате да по добрым людям.
Неточные совпадения
Хлестаков. Нет, вы этого не думайте: я не беру совсем никаких взяток. Вот если бы вы, например, предложили мне взаймы рублей триста — ну, тогда совсем
дело другое: взаймы я могу
взять.
Городничий (в сторону).Ну, слава богу! деньги
взял.
Дело, кажется, пойдет теперь на лад. Я таки ему вместо двухсот четыреста ввернул.
Вот в чем
дело, батюшка. За молитвы родителей наших, — нам, грешным, где б и умолить, — даровал нам Господь Митрофанушку. Мы все делали, чтоб он у нас стал таков, как изволишь его видеть. Не угодно ль, мой батюшка,
взять на себя труд и посмотреть, как он у нас выучен?
Елены; «Московские ведомости» заявили, что с посрамлением врага задача их кончилась, и обещали прекратить свое существование; но на другой
день взяли свое обещание назад и дали другое, которым обязывались прекратить свое существование лишь тогда, когда Париж будет взят вторично.
Вронский
взял письмо и записку брата. Это было то самое, что он ожидал, — письмо от матери с упреками за то, что он не приезжал, и записка от брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о том же. «Что им за
делo!» подумал Вронский и, смяв письма, сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.