Вообще они, несмотря на то что потерпели сами от землетрясения, оказали нашим всевозможную помощь и послуги. Японские
власти присылали провизию и снабжали всем нужным.
И городские
власти пришли: городничий, исправник с заседателем, стряпчий, секретари, чуть не все приказные, пришел и штатный смотритель училища, а за ним стая ребятишек, только что распущенных из класса, поспешил под гору и отец протоиерей, чтоб еще разок щегольнуть перед горожанами только что полученною камилавкой.
Это знал весь Петербург, и даже в придворных сферах подсмеивались, как быстро излечился он от тяжелого горя — потери своей любовницы, чуть узнав о смерти своего благодетеля-государя и почувствовал, что его
власти приходит конец.
Неточные совпадения
— «Война тянется, мы все пятимся и к чему
придем — это непонятно. Однако поговаривают, что солдаты сами должны кончить войну. В пленных есть такие, что говорят по-русски. Один фабричный работал в Питере четыре года, он прямо доказывал, что другого средства кончить войну не имеется, ежели эту кончат, все едино другую начнут. Воевать выгодно, военным чины идут, штатские деньги наживают. И надо все
власти обезоружить, чтобы утверждать жизнь всем народом согласно и своею собственной рукой».
Государственная
власть всегда была внешним, а не внутренним принципом для безгосударственного русского народа; она не из него созидалась, а
приходила как бы извне, как жених
приходит к невесте.
В «Истории Сибири» И. Фишера говорится, что известный Поярков
приходил к гилякам, которые тогда «ни под какою чужою
властью не состояли».
Существует мнение, что мысль избрать это место для ссыльной колонии
пришла впервые самим каторжным: будто бы некий Иван Лапшин, осужденный за отцеубийство и отбывавший каторгу в г. Николаевске, попросил у местных
властей позволения переселиться на Сахалин и в сентябре 1858 г. был доставлен сюда.
В то мгновение, когда он потакал насилию своих сыновей, когда он к болезни сердечной супругов присовокуплял поругание, когда на казнь подвигался, видя сопротивление своему адскому властвованию, — тогда закон, стрегущий гражданина, был в отдаленности, и
власть его тогда была неощутительна; тогда возрождался закон природы, и
власть обиженного гражданина, неотъемлемая законом положительным в обиде его,
приходила в действительность; и крестьяне, убившие зверского асессора, в законе обвинения не имеют.