Неточные совпадения
Старуха стояла перед ним молча и вопросительно
на него
глядела.
Тьфу, какое все это ничтожество!..» Но, несмотря
на этот презрительный плевок, он
глядел уже весело, как будто внезапно освободясь от какого-то ужасного бремени, и дружелюбно окинул глазами присутствующих.
Раздался смех и даже ругательства. Смеялись и ругались слушавшие и не слушавшие, так,
глядя только
на одну фигуру отставного чиновника.
— Чего дрыхнешь! — вскричала она, с отвращением смотря
на него. Он приподнялся и сел, но ничего не сказал ей и
глядел в землю.
Он шел дорогой тихо и степенно, не торопясь, чтобы не подать каких подозрений. Мало
глядел он
на прохожих, даже старался совсем не
глядеть на лица и быть как можно неприметнее. Тут вспомнилась ему его шляпа. «Боже мой! И деньги были третьего дня, и не мог переменить
на фуражку!» Проклятие вырвалось из души его.
На улице опять жара стояла невыносимая; хоть бы капля дождя во все эти дни. Опять пыль, кирпич и известка, опять вонь из лавочек и распивочных, опять поминутно пьяные, чухонцы-разносчики и полуразвалившиеся извозчики. Солнце ярко блеснуло ему в глаза, так что больно стало
глядеть, и голова его совсем закружилась, — обыкновенное ощущение лихорадочного, выходящего вдруг
на улицу в яркий солнечный день.
— Неужели уж так плохо? Да ты, брат, нашего брата перещеголял, — прибавил он,
глядя на лохмотья Раскольникова. — Да садись же, устал небось! — и когда тот повалился
на клеенчатый турецкий диван, который был еще хуже его собственного, Разумихин разглядел вдруг, что гость его болен.
Раскольников оборотился к стене, где
на грязных желтых обоях с белыми цветочками выбрал один неуклюжий белый цветок, с какими-то коричневыми черточками, и стал рассматривать: сколько в нем листиков, какие
на листиках зазубринки и сколько черточек? Он чувствовал, что у него онемели руки и ноги, точно отнялись, но и не попробовал шевельнуться и упорно
глядел на цветок.
— „А где, говорю, тогда серьги взял?“ — „А
на панели нашел“, — и говорит он это так, как будто бы неподобно и не
глядя.
Сам Раскольников все время лежал молча, навзничь, и упорно, хотя и без всякой мысли,
глядел на вошедшего.
Рассмотрев без церемонии г-на Лужина, Раскольников ядовито улыбнулся, снова опустился
на подушку и стал по-прежнему
глядеть в потолок.
Но Лужин уже выходил сам, не докончив речи, пролезая снова между столом и стулом; Разумихин
на этот раз встал, чтобы пропустить его. Не
глядя ни
на кого и даже не кивнув головой Зосимову, который давно уже кивал ему, чтоб он оставил в покое больного, Лужин вышел, приподняв из осторожности рядом с плечом свою шляпу, когда, принагнувшись, проходил в дверь. И даже в изгибе спины его как бы выражалось при этом случае, что он уносит с собой ужасное оскорбление.
Страннее всего показалось потом Заметову, что ровно целую минуту длилось у них молчание и ровно целую минуту они так друг
на друга
глядели.
Раскольников прошел прямо
на — ский мост, стал
на средине, у перил, облокотился
на них обоими локтями и принялся
глядеть вдоль.
Он робко
глянул на Авдотью Романовну: но и в этом надменном лице было в эту минуту такое выражение признательности и дружества, такое полное и неожиданное им уважение (вместо насмешливых-то взглядов и невольного, худо скрываемого презрения!), что ему уж, право, было бы легче, если бы встретили бранью, а то уж слишком стало конфузливо.
— Так вот, Дмитрий Прокофьич, я бы очень, очень хотела узнать… как вообще… он
глядит теперь
на предметы, то есть, поймите меня, как бы это вам сказать, то есть лучше сказать: что он любит и что не любит? Всегда ли он такой раздражительный? Какие у него желания и, так сказать, мечты, если можно? Что именно теперь имеет
на него особенное влияние? Одним словом, я бы желала…
А Разумихин
глянул, наконец, пободрее
на Авдотью Романовну.
— А знаете, Авдотья Романовна, вы сами ужасно как похожи
на вашего брата, даже во всем! — брякнул он вдруг, для себя самого неожиданно, но тотчас же, вспомнив о том, что сейчас говорил ей же про брата, покраснел как рак и ужасно сконфузился. Авдотья Романовна не могла не рассмеяться,
на него
глядя.
«А ведь точно они боятся меня», — подумал сам про себя Раскольников, исподлобья
глядя на мать и сестру. Пульхерия Александровна действительно, чем больше молчала, тем больше и робела.
Сказав это, он вдруг смутился и побледнел: опять одно недавнее ужасное ощущение мертвым холодом прошло по душе его; опять ему вдруг стало совершенно ясно и понятно, что он сказал сейчас ужасную ложь, что не только никогда теперь не придется ему успеть наговориться, но уже ни об чем больше, никогда и ни с кем, нельзя ему теперь говорить. Впечатление этой мучительной мысли было так сильно, что он,
на мгновение, почти совсем забылся, встал с места и, не
глядя ни
на кого, пошел вон из комнаты.
— Ну, вот и увидишь!.. Смущает она меня, вот увидишь, увидишь! И так я испугалась:
глядит она
на меня,
глядит, глаза такие, я едва
на стуле усидела, помнишь, как рекомендовать начал? И странно мне: Петр Петрович так об ней пишет, а он ее нам рекомендует, да еще тебе! Стало быть, ему дорога!
Она ужасно рада была, что, наконец, ушла; пошла потупясь, торопясь, чтобы поскорей как-нибудь уйти у них из виду, чтобы пройти как-нибудь поскорей эти двадцать шагов до поворота направо в улицу и остаться, наконец, одной, и там, идя, спеша, ни
на кого не
глядя, ничего не замечая, думать, вспоминать, соображать каждое сказанное слово, каждое обстоятельство.
И как ни в чем не бывало, он заботливо стал подставлять пепельницу Разумихину, беспощадно сорившему
на ковер папироской. Раскольников вздрогнул, но Порфирий как будто и не
глядел, все еще озабоченный папироской Разумихина.
Дворник стоял у дверей своей каморки и указывал прямо
на него какому-то невысокому человеку, с виду похожему
на мещанина, одетому в чем-то вроде халата, в жилетке и очень походившему издали
на бабу. Голова его, в засаленной фуражке, свешивалась вниз, да и весь он был точно сгорбленный. Дряблое, морщинистое лицо его показывало за пятьдесят; маленькие заплывшие глазки
глядели угрюмо, строго и с неудовольствием.
Раскольников остался
на месте и долго
глядел ему вслед.
В коридоре они столкнулись с Лужиным: он явился ровно в восемь часов и отыскивал нумер, так что все трое вошли вместе, но не
глядя друг
на друга и не кланяясь. Молодые люди прошли вперед, а Петр Петрович, для приличия, замешкался несколько в прихожей, снимая пальто. Пульхерия Александровна тотчас же вышла встретить его
на пороге. Дуня здоровалась с братом.
Вид этого человека с первого взгляда был очень странный. Он
глядел прямо перед собою, но как бы никого не видя. В глазах его сверкала решимость, но в то же время смертная бледность покрывала лицо его, точно его привели
на казнь. Совсем побелевшие губы его слегка вздрагивали.
Что же касается до Софьи Семеновны лично, то в настоящее время я смотрю
на ее действия как
на энергический и олицетворенный протест против устройства общества и глубоко уважаю ее за это; даже радуюсь,
на нее
глядя!
Серые и радужные кредитки, не убранные со стола, опять замелькали в ее глазах, но она быстро отвела от них лицо и подняла его
на Петра Петровича: ей вдруг показалось ужасно неприличным, особенно ей,
глядеть на чужие деньги.
Прошла еще ужасная минута. Оба всё
глядели друг
на друга.
Я, знаете, труслив-с, поехал намедни к Б—ну, — каждого больного minimum по получасу осматривает; так даже рассмеялся,
на меня
глядя: и стукал, и слушал, — вам, говорит, между прочим, табак не годится; легкие расширены.
Потому страданье, Родион Романыч, великая вещь; вы не
глядите на то, что я отолстел, нужды нет, зато знаю; не смейтесь над этим, в страдании есть идея.
Порфирий вышел, как-то согнувшись и как бы избегая
глядеть на Раскольникова. Раскольников подошел к окну и с раздражительным нетерпением выжидал время, когда, по расчету, тот выйдет
на улицу и отойдет подальше. Затем поспешно вышел и сам из комнаты.
Оба остановились, и оба с минуту
глядели друг
на друга, как бы меряясь.
Прошло мгновение ужасной немой борьбы в душе Свидригайлова. Невыразимым взглядом
глядел он
на нее. Вдруг он отнял руку, отвернулся, быстро отошел к окну и стал пред ним.
— Вот ключ! (Он вынул его из левого кармана пальто и положил сзади себя
на стол, не
глядя и не оборачиваясь к Дуне.) Берите; уходите скорей!..
Он изредка бараньим и мутным взглядом
глядел на оратора, но, очевидно, не имел никакого понятия, о чем идет речь, и вряд ли что-нибудь даже и слышал.
Соня в изумлении смотрела
на него. Странен показался ей этот тон; холодная дрожь прошла было по ее телу, но чрез минуту она догадалась, что и тон и слова эти — все было напускное. Он и говорил-то с нею,
глядя как-то в угол и точно избегая заглянуть ей прямо в лицо.
Чувство, однако же, родилось в нем; сердце его сжалось,
на нее
глядя. «Эта-то, эта-то чего? — думал он про себя, — я-то что ей? Чего она плачет, чего собирает меня, как мать или Дуня? Нянька будет моя!»
Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился,
глядя на других, бил себя в грудь, плакал, ломал себе руки.
Раскольников вышел из сарая
на самый берег, сел
на складенные у сарая бревна и стал
глядеть на широкую и пустынную реку.