Неточные совпадения
Озабоченный и серьезный проснулся Разумихин на другой
день в
восьмом часу.
Да вот, кстати же! — вскрикнул он, чему-то внезапно обрадовавшись, — кстати вспомнил, что ж это я!.. — повернулся он к Разумихину, — вот ведь ты об этом Николашке мне тогда уши промозолил… ну, ведь и сам знаю, сам знаю, — повернулся он к Раскольникову, — что парень чист, да ведь что ж делать, и Митьку вот пришлось обеспокоить… вот в чем дело-с, вся-то суть-с: проходя тогда по лестнице… позвольте: ведь вы в
восьмом часу были-с?
— Фу! перемешал! — хлопнул себя по лбу Порфирий. — Черт возьми, у меня с этим
делом ум за разум заходит! — обратился он, как бы даже извиняясь, к Раскольникову, — нам ведь так бы важно узнать, не видал ли кто их, в
восьмом часу, в квартире-то, что мне и вообразись сейчас, что вы тоже могли бы сказать… совсем перемешал!
— Да ведь он бы тебе тотчас и сказал, что за два
дня работников там и быть не могло, и что, стало быть, ты именно был в
день убийства, в
восьмом часу. На пустом бы и сбил!
Неточные совпадения
Грэй пробыл в замке семь
дней; на
восьмой день, взяв крупную сумму денег, он вернулся в Дубельт и сказал капитану Гопу: «Благодарю.
Не знаю почему, но раннее деловое петербургское утро, несмотря на чрезвычайно скверный свой вид, мне всегда нравится, и весь этот спешащий по своим
делам, эгоистический и всегда задумчивый люд имеет для меня, в
восьмом часу утра, нечто особенно привлекательное.
На ночь нас развели по разным комнатам. Но как особых комнат было только три, и в каждой по одной постели, то пришлось по одной постели на двоих. Но постели таковы, что на них могли бы лечь и четверо. На другой
день, часу в
восьмом, Ферстфельд явился за нами в кабриолете, на паре прекрасных лошадей.
«Они ни в чем не нуждаются, — сказал он, — работают мало, и если выработают какой-нибудь реал в сутки, то есть
восьмую часть талера (около 14 коп. сер.), то им с лишком довольно на целый
день.
В продолжение своей карьеры он перебывал в связях со многими либеральнейшими людьми своей эпохи, и в России и за границей, знавал лично и Прудона и Бакунина и особенно любил вспоминать и рассказывать, уже под концом своих странствий, о трех
днях февральской парижской революции сорок
восьмого года, намекая, что чуть ли и сам он не был в ней участником на баррикадах.