Неточные совпадения
И каждый раз молодой
человек,
проходя мимо, чувствовал какое-то болезненное и трусливое ощущение, которого стыдился и от которого морщился.
Небольшая комната, в которую
прошел молодой
человек, с желтыми обоями, геранями и кисейными занавесками на окнах, была в эту минуту ярко освещена заходящим солнцем.
По убеждению его выходило, что это затмение рассудка и упадок воли охватывают
человека подобно болезни, развиваются постепенно и доходят до высшего своего момента незадолго до совершения преступления; продолжаются в том же виде в самый момент преступления и еще несколько времени после него, судя по индивидууму; затем
проходят, так же как
проходит всякая болезнь.
— Бедность не порок, дружище, ну да уж что! Известно, порох, не мог обиды перенести. Вы чем-нибудь, верно, против него обиделись и сами не удержались, — продолжал Никодим Фомич, любезно обращаясь к Раскольникову, — но это вы напрасно: на-и-бла-га-а-ар-р-род-нейший, я вам скажу,
человек, но порох, порох! Вспылил, вскипел, сгорел — и нет! И все
прошло! И в результате одно только золото сердца! Его и в полку прозвали: «поручик-порох»…
Но и подумать нельзя было исполнить намерение: или плоты стояли у самых сходов, и на них прачки мыли белье, или лодки были причалены, и везде
люди так и кишат, да и отовсюду с набережных, со всех сторон, можно видеть, заметить: подозрительно, что
человек нарочно
сошел, остановился и что-то в воду бросает.
Произошло это утром, в десять часов. В этот час утра, в ясные дни, солнце всегда длинною полосой
проходило по его правой стене и освещало угол подле двери. У постели его стояла Настасья и еще один
человек, очень любопытно его разглядывавший и совершенно ему незнакомый. Это был молодой парень в кафтане, с бородкой, и с виду походил на артельщика. Из полуотворенной двери выглядывала хозяйка. Раскольников приподнялся.
Вопрос: «Как работали с Митреем, не видали ль кого по лестнице, вот в таком-то и таком-то часу?» Ответ: «Известно,
проходили, может,
люди какие, да нам не в примету».
— Фу, какие вы страшные вещи говорите! — сказал, смеясь, Заметов. — Только все это один разговор, а на деле, наверно, споткнулись бы. Тут, я вам скажу, по-моему, не только нам с вами, даже натертому, отчаянному
человеку за себя поручиться нельзя. Да чего
ходить — вот пример: в нашей-то части старуху-то убили. Ведь уж, кажется, отчаянная башка, среди бела дня на все риски рискнул, одним чудом спасся, — а руки-то все-таки дрогнули: обокрасть не сумел, не выдержал; по делу видно…
Оно конечно, одет прилично и числюсь
человеком не бедным; нас ведь и крестьянская реформа обошла: леса да луга заливные, доход-то и не теряется; но… не пойду я туда; и прежде надоело:
хожу третий день и не признаюсь никому…
Между тем он стоял в приемной, а мимо него
ходили и
проходили люди, которым, по-видимому, никакого до него не было дела.
— А я именно хотел тебе прибавить, да ты перебил, что ты это очень хорошо давеча рассудил, чтобы тайны и секреты эти не узнавать. Оставь до времени, не беспокойся. Все в свое время узнаешь, именно тогда, когда надо будет. Вчера мне один
человек сказал, что надо воздуху
человеку, воздуху, воздуху! Я хочу к нему
сходить сейчас и узнать, что он под этим разумеет.
— Так к тебе
ходит Авдотья Романовна, — проговорил он, скандируя слова, — а ты сам хочешь видеться с
человеком, который говорит, что воздуху надо больше, воздуху и… и стало быть, и это письмо… это тоже что-нибудь из того же, — заключил он как бы про себя.
— Да садитесь, Порфирий Петрович, садитесь, — усаживал гостя Раскольников, с таким, по-видимому, довольным и дружеским видом, что, право, сам на себя подивился, если бы мог на себя поглядеть. Последки, подонки выскребывались! Иногда этак
человек вытерпит полчаса смертного страху с разбойником, а как приложат ему нож к горлу окончательно, так тут даже и страх
пройдет. Он прямо уселся пред Порфирием и, не смигнув, смотрел на него. Порфирий прищурился и начал закуривать папироску.
Статейку вашу я прочел, да и отложил, и… как отложил ее тогда, да и подумал: «Ну, с этим
человеком так не
пройдет!» Ну, так как же, скажите теперь, после такого предыдущего не увлечься было последующим!
Ну, да это, положим, в болезни, а то вот еще: убил, да за честного
человека себя почитает,
людей презирает, бледным ангелом
ходит, — нет, уж какой тут Миколка, голубчик Родион Романыч, тут не Миколка!
Ну, однако ж, что может быть между ними общего? Даже и злодейство не могло бы быть у них одинаково. Этот
человек очень к тому же был неприятен, очевидно, чрезвычайно развратен, непременно хитер и обманчив, может быть, очень зол. Про него
ходят такие рассказы. Правда, он хлопотал за детей Катерины Ивановны; но кто знает, для чего и что это означает? У этого
человека вечно какие-то намерения и проекты.
Что же касается до будущей карьеры его, то она тоже казалась ей несомненною и блестящею, когда
пройдут некоторые враждебные обстоятельства; уверяла Разумихина, что сын ее будет со временем даже
человеком государственным, что доказывает его статья и его блестящий литературный талант.
Там была свобода и жили другие
люди, совсем непохожие на здешних, там как бы самое время остановилось, точно не
прошли еще века Авраама и стад его.
Словом, все было хорошо, как не выдумать ни природе, ни искусству, но как бывает только тогда, когда они соединятся вместе, когда по нагроможденному, часто без толку, труду
человека пройдет окончательным резцом своим природа, облегчит тяжелые массы, уничтожит грубоощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которые проглядывает нескрытый, нагой план, и даст чудную теплоту всему, что создалось в хладе размеренной чистоты и опрятности.