Ей нравилась
оживленная улица села, с постоянно открытыми лавками, в которых, по ее выражению, только птичьего молока нельзя было достать, и с еженедельным торгом, на который съезжались толпы народа из соседних деревень; нравилась заболотская пятиглавая церковь с пятисотпудовым колоколом; нравилась новая кипучая деятельность, которую представляло оброчное имение.
Проносимся по узкой, по-утреннему
оживленной улице, что упирается в мечеть, и выбегаем за селение, на крутой обрыв над самой бездной. Гуль-Гуль останавливается, тяжело переводя дух. Она очень хорошенькая сейчас, Гуль-Гуль — с ее разгоревшимся от бега детским личиком. Голубой, из тончайшего сукна бешмет ловко охватывает гибкую девичью фигурку. Густые, черные, как вороново крыло, волосы десятками косичек струятся вдоль груди и спины. Гуль-Гуль смеется, но в ее красивых глазах — прежняя печаль.
Погруженная в свою обычную задумчивость, Дуня машинально выступала по праздничной
оживленной улице, не замечая, что делалось кругом. А вокруг нее пышно развертывалась жизнь.
Неточные совпадения
Погода была ясная. Всё утро шел частый, мелкий дождик и теперь недавно прояснило. Железные кровли, плиты тротуаров, голыши мостовой, колеса и кожи, медь и жесть экипажей, — всё ярко блестело на майском солнце. Было 3 часа и самое
оживленное время на
улицах.
Клим Самгин шагал по
улице бодро и не уступая дорогу встречным людям. Иногда его фуражку трогали куски трехцветной флагной материи. Всюду празднично шумели люди, счастливо привыкшие быстро забывать несчастия ближних своих. Самгин посматривал на их
оживленные, ликующие лица, праздничные костюмы и утверждался в своем презрении к ним.
Москва стала люднее,
оживленнее; появились, хоть и наперечет, громадные дома; кирпичные тротуары остались достоянием переулков и захолустий, а на больших
улицах уже сплошь уложены были нешироким плитняком; местами, в виде заплат, выступал и асфальт.
Все оправились и туже подтянули ремни, расправили складки, выровняли груди и опять — шагом марш — вступили в первую
улицу Москвы под мужественное ликование ярко-медных труб, веселых флейт, меланхолических кларнетов, задумчивых тягучих гобоев, лукавых женственных валторн, задорных маленьких барабанов и глухой могучий темп больших турецких барабанов,
оживленных веселыми медными тарелками.
Наступил вечер. Обычно
оживленного Белграда нельзя было узнать: кафены и пиварни были закрыты, в домах не видно огня, на
улицах никого — только блестели ружьями патрули.