Неточные совпадения
Старуха помолчала, как бы
в раздумье, потом отступила
в сторону и, указывая на дверь
в комнату,
произнесла, пропуская гостя вперед...
— Что угодно? — строго
произнесла старушонка, войдя
в комнату и по-прежнему становясь прямо перед ним, чтобы глядеть ему прямо
в лицо.
Сообразив, должно быть, по некоторым, весьма, впрочем, резким, данным, что преувеличенно-строгою осанкой здесь,
в этой «морской каюте», ровно ничего не возьмешь, вошедший господин несколько смягчился и вежливо, хотя и не без строгости,
произнес, обращаясь к Зосимову и отчеканивая каждый слог своего вопроса...
— Да что такое? Что… «понимаете»? —
произнес Заметов почти
в тревоге.
— Вы сумасшедший, — выговорил почему-то Заметов тоже чуть не шепотом и почему-то отодвинулся вдруг от Раскольникова. У того засверкали глаза; он ужасно побледнел; верхняя губа его дрогнула и запрыгала. Он склонился к Заметову как можно ближе и стал шевелить губами, ничего не
произнося; так длилось с полминуты; он знал, что делал, но не мог сдержать себя. Страшное слово, как тогдашний запор
в дверях, так и прыгало на его губах: вот-вот сорвется; вот-вот только спустить его, вот-вот только выговорить!
— Ну, полноте, кто ж у нас на Руси себя Наполеоном теперь не считает? — с страшною фамильярностию
произнес вдруг Порфирий. Даже
в интонации его голоса было на этот раз нечто уж особенно ясное.
— Ты убивец, —
произнес тот, еще раздельнее и внушительнее и как бы с улыбкой какого-то ненавистного торжества, и опять прямо глянул
в бледное лицо Раскольникова и
в его помертвевшие глаза.
— Авдотья Романовна, — закоробившись,
произнес Лужин, — ваши слова слишком многозначительны для меня, скажу более, даже обидны, ввиду того положения, которое я имею честь занимать
в отношении к вам.
— Петр Петрович, — с достоинством
произнесла Пульхерия Александровна, — доказательство тому, что мы с Дуней не приняли ваших слов
в очень дурную сторону, это то, что мы здесь.
«Был же болен некто Лазарь, из Вифании…» —
произнесла она, наконец, с усилием, но вдруг, с третьего слова, голос зазвенел и порвался, как слишком натянутая струна. Дух пресекло, и
в груди стеснилось.
— Бог простит, — ответил Раскольников, и как только
произнес это, мещанин поклонился ему, но уже не земно, а
в пояс, медленно повернулся и вышел из комнаты. «Все о двух концах, теперь все о двух концах», — твердил Раскольников и более чем когда-нибудь бодро вышел из комнаты.
— А
в остальных ста рублях вы так и не признаетесь? — укоризненно и настойчиво
произнес он, не принимая билета.
— Ох, как вы мучаетесь! — с страданием
произнесла она, вглядываясь
в него.
— Вы, Порфирий Петрович, пожалуйста, не заберите себе
в голову, — с суровою настойчивостью
произнес Раскольников, — что я вам сегодня сознался. Вы человек странный, и слушал я вас из одного любопытства. А я вам ни
в чем не сознался… Запомните это.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович (Луке Лукичу).Страшно просто. А отчего, и сам не знаешь. А мы даже и не
в мундирах. Ну что, как проспится да
в Петербург махнет донесение? (Уходит
в задумчивости вместе с смотрителем училищ,
произнеся:)Прощайте, сударыня!
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно,
в глазах у всех солдатики начали наливаться кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг стали вращаться и выражать гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали на свои места и начали шевелиться; губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто
произнести. Появились ноздри, о которых прежде и
в помине не было, и начали раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.
Градоначальник безмолвно обошел ряды чиновных архистратигов, [Архистрати́г (греч.) — верховный военачальник.] сверкнул глазами,
произнес: «Не потерплю!» — и скрылся
в кабинет.
В какой-то дикой задумчивости бродил он по улицам, заложив руки за спину и бормоча под нос невнятные слова. На пути встречались ему обыватели, одетые
в самые разнообразные лохмотья, и кланялись
в пояс. Перед некоторыми он останавливался, вперял непонятливый взор
в лохмотья и
произносил:
— Казар-р-мы! —
в свою очередь, словно эхо, вторил угрюмый прохвост и
произносил при этом такую несосветимую клятву, что начальство чувствовало себя как бы опаленным каким-то таинственным огнем…