Катерина Ивановна встала со стула и строго, по-видимому спокойным голосом (хотя вся бледная и с глубоко подымавшеюся грудью), заметила ей, что если она хоть только один еще раз осмелится «сопоставить на одну доску своего дрянного фатеришку с ее папенькой, то она, Катерина Ивановна, сорвет с нее чепчик и
растопчет его ногами».
Карандышев. Да, это смешно… Я смешной человек… Я знаю сам, что я смешной человек. Да разве людей казнят за то, что они смешны? Я смешон — ну, смейся надо мной, смейся в глаза! Приходите ко мне обедать, пейте мое вино и ругайтесь, смейтесь надо мной — я того стою. Но разломать грудь у смешного человека, вырвать сердце, бросить под ноги и
растоптать его! Ох, ох! Как мне жить! Как мне жить!
Представилось, что, если эта масса внезапно хлынет в город, — улицы не смогут вместить напора темных потоков людей, люди опрокинут дома,
растопчут их руины в пыль, сметут весь город, как щетка сметает сор.
Великая мысль осуществлялась понемногу, переходила в кровь и плоть: выступил росток из брошенного семени, и уже не
растоптать его врагам — ни явным, ни тайным.
Неточные совпадения
— Погоди. И за те твои бессовестные речи судил я тебя, Ионку, судом скорым, и присудили тако: книгу твою, изодрав,
растоптать (говоря это, Бородавкин изодрал и
растоптал), с тобой же самим, яко с растлителем добрых нравов, по предварительной отдаче на поругание, поступить, как мне, градоначальнику, заблагорассудится.
Волновались, прогибая под собою землю, сотни тысяч на Ходынском поле, и вспомнилось, как он подумал, что, если эта сила дружно хлынет на Москву, она
растопчет город в мусор и пыль.
Ударив гармоникой по забору, он бросил ее под ноги себе,
растоптал двумя ударами ноги и пошел прочь быстрым, твердым шагом трезвого человека.
— Впечатление такое, что они все еще давят,
растопчут человека и уходят, не оглядываясь на него. Вот это — уходят… удивительно! Идут, как по камням… В меня…
«Пошел к Спивак, это она стучала», — сообразил Клим, глядя на крышу, где пожарные,
растаптывая снег, заставляли его гуще дымиться серым дымом.