Неточные совпадения
— Ваша воля. — И
старуха протянула ему обратно часы. Молодой человек взял их и до того рассердился, что хотел
было уже уйти; но тотчас одумался, вспомнив, что идти больше некуда и что он еще и за другим пришел.
Знакомая эта
была Лизавета Ивановна, или просто, как все звали ее, Лизавета, младшая сестра той самой
старухи Алены Ивановны, коллежской регистраторши и процентщицы, у которой вчера
был Раскольников, приходивший закладывать ей часы и делать свою пробу…
Раскольников тут уже прошел и не слыхал больше. Он проходил тихо, незаметно, стараясь не проронить ни единого слова. Первоначальное изумление его мало-помалу сменилось ужасом, как будто мороз прошел по спине его. Он узнал, он вдруг, внезапно и совершенно неожиданно узнал, что завтра, ровно в семь часов вечера, Лизаветы, старухиной сестры и единственной ее сожительницы, дома не
будет и что, стало
быть,
старуха, ровно в семь часов вечера, останется дома одна.
Конечно, если бы даже целые годы приходилось ему ждать удобного случая, то и тогда, имея замысел, нельзя
было рассчитывать наверное на более очевидный шаг к успеху этого замысла, как тот, который представлялся вдруг сейчас. Во всяком случае, трудно
было бы узнать накануне и наверно, с большею точностию и с наименьшим риском, без всяких опасных расспросов и разыскиваний, что завтра, в таком-то часу, такая-то
старуха, на которую готовится покушение,
будет дома одна-одинехонька.
Раскольников не проронил ни одного слова и зараз все узнал: Лизавета
была младшая, сводная (от разных матерей) сестра
старухи, и
было ей уже тридцать пять лет.
Старуха же уже сделала свое завещание, что известно
было самой Лизавете, которой по завещанию не доставалось ни гроша, кроме движимости, стульев и прочего; деньги же все назначались в один монастырь в Н—й губернии, на вечный помин души.
Железная же пластинка прибавлена
была для весу, чтобы
старуха хоть в первую минуту не догадалась, что «вещь» деревянная.
Старуха, разумеется,
была дома, но она подозрительна и одна.
Старуха взглянула
было на заклад, но тотчас же уставилась глазами прямо в глаза незваному гостю. Она смотрела внимательно, злобно и недоверчиво. Прошло с минуту; ему показалось даже в ее глазах что-то вроде насмешки, как будто она уже обо всем догадалась. Он чувствовал, что теряется, что ему почти страшно, до того страшно, что, кажется, смотри она так, не говори ни слова еще с полминуты, то он бы убежал от нее.
— Лихорадка, — отвечал он отрывисто. — Поневоле станешь бледный… коли
есть нечего, — прибавил он, едва выговаривая слова. Силы опять покидали его. Но ответ показался правдоподобным;
старуха взяла заклад.
Старуха, как и всегда,
была простоволосая.
Кошелек
был очень туго набит; Раскольников сунул его в карман не осматривая, кресты сбросил
старухе на грудь и, захватив на этот раз и топор, бросился обратно в спальню.
Вдруг послышалось, что в комнате, где
была старуха, ходят. Он остановился и притих, как мертвый. Но все
было тихо, стало
быть померещилось. Вдруг явственно послышался легкий крик или как будто кто-то тихо и отрывисто простонал и замолчал. Затем опять мертвая тишина, с минуту или с две. Он сидел на корточках у сундука и ждал, едва переводя дух, но вдруг вскочил, схватил топор и выбежал из спальни.
Он стоял, смотрел и не верил глазам своим: дверь, наружная дверь, из прихожей на лестницу, та самая, в которую он давеча звонил и вошел, стояла отпертая, даже на целую ладонь приотворенная: ни замка, ни запора, все время, во все это время!
Старуха не заперла за ним, может
быть, из осторожности. Но боже! Ведь видел же он потом Лизавету! И как мог, как мог он не догадаться, что ведь вошла же она откуда-нибудь! Не сквозь стену же.
И, наконец, когда уже гость стал подниматься в четвертый этаж, тут только он весь вдруг встрепенулся и успел-таки быстро и ловко проскользнуть назад из сеней в квартиру и притворить за собой дверь. Затем схватил запор и тихо, неслышно, насадил его на петлю. Инстинкт помогал. Кончив все, он притаился не дыша, прямо сейчас у двери. Незваный гость
был уже тоже у дверей. Они стояли теперь друг против друга, как давеча он со
старухой, когда дверь разделяла их, а он прислушивался.
— А старуху-то вот убили с сестрой. Тут целая лужа
была.
«Довольно! — произнес он решительно и торжественно, — прочь миражи, прочь напускные страхи, прочь привидения!..
Есть жизнь! Разве я сейчас не жил? Не умерла еще моя жизнь вместе с старою
старухой! Царство ей небесное и — довольно, матушка, пора на покой! Царство рассудка и света теперь и… и воли, и силы… и посмотрим теперь! Померяемся теперь! — прибавил он заносчиво, как бы обращаясь к какой-то темной силе и вызывая ее. — А ведь я уже соглашался жить на аршине пространства!
Да он и сам не знал; ему, как хватавшемуся за соломинку, вдруг показалось, что и ему «можно жить, что
есть еще жизнь, что не умерла его жизнь вместе с старой
старухой».
— А он очень, очень, очень, очень
будет рад с тобой познакомиться! Я много говорил ему о тебе, в разное время… И вчера говорил. Идем!.. Так ты знал
старуху? То-то!.. Ве-ли-ко-лепно это все обернулось!.. Ах да… Софья Ивановна…
— Я ведь и не знал, что ты тоже у
старухи закладывал. И… и… давно это
было? То
есть давно ты
был у ней?
Эта минута
была ужасно похожа, в его ощущении, на ту, когда он стоял за
старухой, уже высвободив из петли топор, и почувствовал, что уже «ни мгновения нельзя
было терять более».
— Стало
быть, я с ним приятель большой… коли знаю, — продолжал Раскольников, неотступно продолжая смотреть в ее лицо, точно уже
был не в силах отвести глаз, — он Лизавету эту… убить не хотел… Он ее… убил нечаянно… Он
старуху убить хотел… когда она
была одна… и пришел… А тут вошла Лизавета… Он тут… и ее убил.
— Э-эх, Соня! — вскрикнул он раздражительно, хотел
было что-то ей возразить, но презрительно замолчал. — Не прерывай меня, Соня! Я хотел тебе только одно доказать: что черт-то меня тогда потащил, а уж после того мне объяснил, что не имел я права туда ходить, потому что я такая же точно вошь, как и все! Насмеялся он надо мной, вот я к тебе и пришел теперь! Принимай гостя! Если б я не вошь
был, то пришел ли бы я к тебе? Слушай: когда я тогда к
старухе ходил, я только попробовать сходил… Так и знай!
Он рассказал до последней черты весь процесс убийства: разъяснил тайну заклада(деревянной дощечки с металлическою полоской), который оказался у убитой
старухи в руках; рассказал подробно о том, как взял у убитой ключи, описал эти ключи, описал укладку и чем она
была наполнена; даже исчислил некоторые из отдельных предметов, лежавших в ней; разъяснил загадку об убийстве Лизаветы; рассказал о том, как приходил и стучался Кох, а за ним студент, передав все, что они между собой говорили; как он, преступник, сбежал потом с лестницы и слышал визг Миколки и Митьки; как он спрятался в пустой квартире, пришел домой, и в заключение указал камень во дворе, на Вознесенском проспекте, под воротами, под которым найдены
были вещи и кошелек.