Неточные совпадения
— Хорошо, приду, — проговорила Лизавета, все еще раздумывая, и медленно
стала с
места трогаться.
Что же касается пышной дамы, то вначале она так и затрепетала от грома и молнии; но странное дело: чем многочисленнее и крепче
становились ругательства, тем вид ее
становился любезнее, тем очаровательнее делалась ее улыбка, обращенная к грозному поручику. Она семенила на
месте и беспрерывно приседала, с нетерпением выжидая, что наконец-то и ей позволят ввернуть свое слово, и дождалась.
Наконец, пришло ему в голову, что не лучше ли будет пойти куда-нибудь на Неву? Там и людей меньше, и незаметнее, и во всяком случае удобнее, а главное — от здешних
мест дальше. И удивился он вдруг: как это он целые полчаса бродил в тоске и тревоге, и в опасных
местах, а этого не мог раньше выдумать! И потому только целые полчаса на безрассудное дело убил, что так уже раз во сне, в бреду решено было! Он
становился чрезвычайно рассеян и забывчив и знал это. Решительно надо было спешить!
И бегу, этта, я за ним, а сам кричу благим матом; а как с лестницы в подворотню выходить — набежал я с размаху на дворника и на господ, а сколько было с ним господ, не упомню, а дворник за то меня обругал, а другой дворник тоже обругал, и дворникова баба вышла, тоже нас обругала, и господин один в подворотню входил, с дамою, и тоже нас обругал, потому мы с Митькой поперек
места легли: я Митьку за волосы схватил и повалил и
стал тузить, а Митька тоже, из-под меня, за волосы меня ухватил и
стал тузить, а делали мы то не по злобе, а по всей то есь любови, играючи.
Затем, с тою же медлительностью,
стал рассматривать растрепанную, небритую и нечесаную фигуру Разумихина, который в свою очередь дерзко-вопросительно глядел ему прямо в глаза, не двигаясь с
места.
В последнее время его даже тянуло шляться по всем этим
местам, когда тошно
становилось, «чтоб еще тошней было».
Сказав это, он вдруг смутился и побледнел: опять одно недавнее ужасное ощущение мертвым холодом прошло по душе его; опять ему вдруг
стало совершенно ясно и понятно, что он сказал сейчас ужасную ложь, что не только никогда теперь не придется ему успеть наговориться, но уже ни об чем больше, никогда и ни с кем, нельзя ему теперь говорить. Впечатление этой мучительной мысли было так сильно, что он, на мгновение, почти совсем забылся, встал с
места и, не глядя ни на кого, пошел вон из комнаты.
Ты тут ни при чем, так наплевать на них; мы же над ними насмеемся потом, а я бы на твоем
месте их еще мистифировать
стал.
А теперь я пришла только сказать (Дуня
стала подыматься с
места), что если, на случай, я тебе в чем понадоблюсь или понадобится тебе… вся моя жизнь или что… то кликни меня, я приду.
Тут вспомнил кстати и о — кове мосте, и о Малой Неве, и ему опять как бы
стало холодно, как давеча, когда он стоял над водой. «Никогда в жизнь мою не любил я воды, даже в пейзажах, — подумал он вновь и вдруг опять усмехнулся на одну странную мысль: ведь вот, кажется, теперь бы должно быть все равно насчет этой эстетики и комфорта, а тут-то именно и разборчив
стал, точно зверь, который непременно
место себе выбирает… в подобном же случае.
— Ну, брат, это все равно.
Место хорошее; коли тебя
станут спрашивать, так и отвечай, что поехал, дескать, в Америку.
Неточные совпадения
В следующую речь Стародума Простаков с сыном, вышедшие из средней двери,
стали позади Стародума. Отец готов его обнять, как скоро дойдет очередь, а сын подойти к руке. Еремеевна взяла
место в стороне и, сложа руки,
стала как вкопанная, выпяля глаза на Стародума, с рабским подобострастием.
Стародум. Они в руках государя. Как скоро все видят, что без благонравия никто не может выйти в люди; что ни подлой выслугой и ни за какие деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга; что люди выбираются для
мест, а не
места похищаются людьми, — тогда всякий находит свою выгоду быть благонравным и всякий хорош
становится.
Однажды во время какого-то соединенного заседания, имевшего предметом устройство во время масленицы усиленного гастрономического торжества, предводитель, доведенный до исступления острым запахом, распространяемым градоначальником, вне себя вскочил с своего
места и крикнул:"Уксусу и горчицы!"И затем, припав к градоначальнической голове,
стал ее нюхать.
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно, в глазах у всех солдатики начали наливаться кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг
стали вращаться и выражать гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали на свои
места и начали шевелиться; губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто произнести. Появились ноздри, о которых прежде и в помине не было, и начали раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.
Но летописец недаром предварял события намеками: слезы бригадировы действительно оказались крокодиловыми, и покаяние его было покаяние аспидово. Как только миновала опасность, он засел у себя в кабинете и начал рапортовать во все
места. Десять часов сряду макал он перо в чернильницу, и чем дальше макал, тем больше
становилось оно ядовитым.