Неточные совпадения
Не то
чтоб он был
так труслив и забит, совсем даже напротив; но с некоторого времени он был в раздражительном и напряженном состоянии, похожем на ипохондрию.
Милостивый государь, милостивый государь, ведь надобно же,
чтоб у всякого человека было хоть одно
такое место, где бы и его пожалели!
Такой процент, говорят, должен уходить каждый год… куда-то… к черту, должно быть,
чтоб остальных освежать и им не мешать.
«Действительно, я у Разумихина недавно еще хотел было работы просить,
чтоб он мне или уроки достал, или что-нибудь… — додумывался Раскольников, — но чем теперь-то он мне может помочь? Положим, уроки достанет, положим, даже последнею копейкой поделится, если есть у него копейка,
так что можно даже и сапоги купить, и костюм поправить, чтобы на уроки ходить… гм… Ну, а дальше? На пятаки-то что ж я сделаю? Мне разве того теперь надобно? Право, смешно, что я пошел к Разумихину…»
Запустив же руку в боковой карман пальто, он мог и конец топорной ручки придерживать,
чтоб она не болталась; а
так как пальто было очень широкое, настоящий мешок, то и не могло быть приметно снаружи, что он что-то рукой, через карман, придерживает.
Она выла, визжала и причитала, спеша, торопясь, выпуская слова,
так что и разобрать нельзя было, о чем-то умоляя, — конечно, о том,
чтоб ее перестали бить, потому что ее беспощадно били на лестнице.
— Будем ценить-с. Ну
так вот, брат, чтобы лишнего не говорить, я хотел сначала здесь электрическую струю повсеместно пустить,
так чтобы все предрассудки в здешней местности разом искоренить; но Пашенька победила. Я, брат, никак и не ожидал,
чтоб она была
такая… авенантненькая [Авенантненькая — приятная, привлекательная (от фр. avenant).]… а? Как ты думаешь?
— А,
так вот оно что-с! — Лужин побледнел и закусил губу. — Слушайте, сударь, меня, — начал он с расстановкой и сдерживая себя всеми силами, но все-таки задыхаясь, — я еще давеча, с первого шагу, разгадал вашу неприязнь, но нарочно оставался здесь,
чтоб узнать еще более. Многое я бы мог простить больному и родственнику, но теперь… вам… никогда-с…
— Но я пойду к здешней хозяйке, — настаивала Пульхерия Александровна, — я умолю ее,
чтоб она дала мне и Дуне угол на эту ночь. Я не могу оставить его
так, не могу!
Всякий должен быть порядочный человек, да еще почище, и… и все-таки (он помнит это) были и за ним
такие делишки… не то
чтоб уж бесчестные, ну да однако ж!..
Не насмешлив, и не потому,
чтоб остроты не хватало, а точно времени у него на
такие пустяки не хватает.
А я
так и письма-то не хотела ему показывать и как-нибудь хитростью сделать, посредством вас,
чтоб он не приходил… потому он
такой раздражительный…
— Случилось это у них утром, — продолжала, торопясь, Пульхерия Александровна. — После того она тотчас же приказала заложить лошадей,
чтоб сейчас же после обеда и ехать в город, потому что она всегда в
таких случаях в город ездила; кушала за обедом, говорят, с большим аппетитом…
— А вот ты не была снисходительна! — горячо и ревниво перебила тотчас же Пульхерия Александровна. — Знаешь, Дуня, смотрела я на вас обоих, совершенный ты его портрет, и не столько лицом, сколько душою: оба вы меланхолики, оба угрюмые и вспыльчивые, оба высокомерные и оба великодушные… Ведь не может быть,
чтоб он эгоист был, Дунечка? а?.. А как подумаю, что у нас вечером будет сегодня,
так все сердце и отнимется!
—
Так я скажу Катерине Ивановне, что вы придете… — заторопилась Соня, откланиваясь,
чтоб уйти.
— То есть не то чтобы… видишь, в последнее время, вот как ты заболел, мне часто и много приходилось об тебе поминать… Ну, он слушал… и как узнал, что ты по юридическому и кончить курса не можешь, по обстоятельствам, то сказал: «Как жаль!» Я и заключил… то есть все это вместе, не одно ведь это; вчера Заметов… Видишь, Родя, я тебе что-то вчера болтал в пьяном виде, как домой-то шли…
так я, брат, боюсь,
чтоб ты не преувеличил, видишь…
Он пригнулся тогда совсем к полу и заглянул ей снизу в лицо, заглянул и помертвел: старушонка сидела и смеялась, —
так и заливалась тихим, неслышным смехом, из всех сил крепясь,
чтоб он ее не услышал.
— Нет, я, я более всех виновата! — говорила Дунечка, обнимая и целуя мать, — я польстилась на его деньги, но, клянусь, брат, я и не воображала,
чтоб это был
такой недостойный человек! Если б я разглядела его раньше, я бы ни на что не польстилась! Не вини меня, брат!
Но опять как-то странно предположить,
чтоб он
так глупо приступил к делу, если б имел на тебя дурные намерения…
А я говорю: «мне идти пора»,
так и не хотела прочесть, а зашла я к ним, главное
чтоб воротнички показать Катерине Ивановне; мне Лизавета, торговка, воротнички и нарукавнички дешево принесла, хорошенькие, новенькие и с узором.
— Ну,
так вот там,
так сказать, и примерчик на будущее, — то есть не подумайте,
чтоб я вас учить осмелился: эвона ведь вы какие статьи о преступлениях печатаете!
Да оставь я иного-то господина совсем одного: не бери я его и не беспокой, но
чтоб знал он каждый час и каждую минуту, или по крайней мере подозревал, что я все знаю, всю подноготную, и денно и нощно слежу за ним, неусыпно его сторожу, и будь он у меня сознательно под вечным подозрением и страхом,
так ведь, ей-богу, закружится, право-с, сам придет, да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже на дважды два походить будет,
так сказать, математический вид будет иметь, — оно и приятно-с.
Человек остановился на пороге, посмотрел молча на Раскольникова и ступил шаг в комнату. Он был точь-в-точь как и вчера,
такая же фигура,
так же одет, но в лице и во взгляде его произошло сильное изменение: он смотрел теперь как-то пригорюнившись и, постояв немного, глубоко вздохнул. Недоставало только,
чтоб он приложил при этом ладонь к щеке, а голову скривил на сторону,
чтоб уж совершенно походить на бабу.
—
Чтоб удивить-то! Хе-хе! Ну, это пускай будет, как вам угодно, — перебил Петр Петрович, — а вот что скажите-ка: ведь вы знаете эту дочь покойника-то, щупленькая
такая! Ведь это правда совершенная, что про нее говорят, а?
— Так-с. Ну-с,
так имейте в виду-с; а теперь благоволите принять, для интересов вашей родственницы, на первый случай, посильную сумму от меня лично. Весьма и весьма желаю,
чтоб имя мое при сем не было упомянуто. Вот-с… имея,
так сказать, сам заботы, более не в состоянии…
Она была как будто даже рассеянна, хотя
так и смотрела в лицо Катерине Ивановне,
чтоб угодить ей.
В эту самую минуту Амалия Ивановна, уже окончательно обиженная тем, что во всем разговоре она не принимала ни малейшего участия и что ее даже совсем не слушают, вдруг рискнула на последнюю попытку и с потаенною тоской осмелилась сообщить Катерине Ивановне одно чрезвычайно дельное и глубокомысленное замечание о том, что в будущем пансионе надо обращать особенное внимание на чистое белье девиц (ди веше) и что «непременно должен буль одна
такая хороши дам (ди даме),
чтоб карашо про белье смотрель», и второе, «
чтоб все молоды девиц тихонько по ночам никакой роман не читаль».
— Да ведь я божьего промысла знать не могу… И к чему вы спрашиваете, чего нельзя спрашивать? К чему
такие пустые вопросы? Как может случиться,
чтоб это от моего решения зависело? И кто меня тут судьей поставил: кому жить, кому не жить?
— Ну,
так зачем же… как же вы сказали:
чтоб ограбить, а сами ничего не взяли? — быстро спросила она, хватаясь за соломинку.
— Штука в том: я задал себе один раз
такой вопрос: что, если бы, например, на моем месте случился Наполеон и не было бы у него, чтобы карьеру начать, ни Тулона, ни Египта, ни перехода через Монблан, а была бы вместо всех этих красивых и монументальных вещей просто-запросто одна какая-нибудь смешная старушонка, легистраторша, которую еще вдобавок надо убить,
чтоб из сундука у ней деньги стащить (для карьеры-то, понимаешь?), ну,
так решился ли бы он на это, если бы другого выхода не было?
С сестрой и с матерью я постараюсь как-нибудь
так сделать,
чтоб их разуверить и не испугать…
Перебиваете вы всё меня, а мы… видите ли, мы здесь остановились, Родион Романыч, чтобы выбрать что петь, —
такое,
чтоб и Коле можно было протанцевать… потому все это у нас, можете представить, без приготовления; надо сговориться,
так чтобы все совершенно прорепетировать, а потом мы отправимся на Невский, где гораздо больше людей высшего общества и нас тотчас заметят: Леня знает «Хуторок»…
— Всю эту возню, то есть похороны и прочее, я беру на себя. Знаете, были бы деньги, а ведь я вам сказал, что у меня лишние. Этих двух птенцов и эту Полечку я помещу в какие-нибудь сиротские заведения получше и положу на каждого, до совершеннолетия, по тысяче пятисот рублей капиталу,
чтоб уж совсем Софья Семеновна была покойна. Да и ее из омута вытащу, потому хорошая девушка,
так ли? Ну-с,
так вы и передайте Авдотье Романовне, что ее десять тысяч я вот
так и употребил.
Нет, думаю, мне бы хоть черточку! хоть бы самую махочку черточку, только одну, но только
такую,
чтоб уж этак руками можно взять было,
чтоб уж вещь была, а не то что одну эту психологию.
Это мы устроили с тем, чтобы вас взволновать, потому мы нарочно и пустили слух,
чтоб он вам проговаривался, а господин Разумихин
такой человек, что негодования не выдержит.
И в школу ходить, и хохотать до упаду оттого, что пальчик покажут, и пьянствовать до бесчувствия, не то
чтоб от разврата, а
так, полосами, когда напоят, по-детски еще.
Что, не допускаете, что ли,
чтоб из
такого народа выходили люди фантастические?
— Губка-то опять, как и тогда, вздрагивает, — пробормотал как бы даже с участием Порфирий Петрович. — Вы меня, Родион Романыч, кажется, не
так поняли-с, — прибавил он, несколько помолчав, — оттого
так и изумились. Я именно пришел с тем,
чтоб уже все сказать и дело повести на открытую.
Так и есть: Свидригайлов, очевидно, не хочет,
чтоб его видели.
— Укусила оса! Прямо в голову метит… Что это? Кровь! — Он вынул платок,
чтоб обтереть кровь, тоненькою струйкой стекавшую по его правому виску; вероятно, пуля чуть-чуть задела по коже черепа. Дуня опустила револьвер и смотрела на Свидригайлова не то что в страхе, а в каком-то диком недоумении. Она как бы сама уж не понимала, что
такое она сделала и что это делается!
Выйду сейчас, пойду прямо на Петровский: там где-нибудь выберу большой куст, весь облитый дождем,
так что чуть-чуть плечом задеть, и миллионы брызг обдадут всю голову…» Он отошел от окна, запер его, зажег свечу, натянул на себя жилетку, пальто, надел шляпу и вышел со свечой в коридор,
чтоб отыскать где-нибудь спавшего в каморке между всяким хламом и свечными огарками оборванца, расплатиться с ним за нумер и выйти из гостиницы.
Про сестру же не говорю,
чтоб она уж
так очень была ко мне непочтительна.