Я и не заметил, как дошел домой, хотя дождь мочил меня всю дорогу. Было уже часа три утра. Не успел я стукнуть в дверь моей квартиры, как послышался стон, и дверь торопливо начала отпираться, как будто Нелли и не ложилась спать, а все время сторожила меня у самого порога. Свечка горела. Я
взглянул в лицо Нелли и испугался: оно все изменилось; глаза горели, как в горячке, и смотрели как-то дико, точно она не узнавала меня. С ней был сильный жар.
Неточные совпадения
Старик машинально
взглянул на Миллера, и вдруг
в лице его, доселе неподвижном, обнаружились признаки какой-то тревожной мысли, какого-то беспокойного волнения.
Старик не двигался. Я взял его за руку; рука упала, как мертвая. Я
взглянул ему
в лицо, дотронулся до него — он был уже мертвый. Мне казалось, что все это происходит во сне.
Да, не
в духе был старик. Не было б у него своей раны на сердце, не заговорил бы он со мной о голодной музе. Я всматривался
в его
лицо: оно пожелтело,
в глазах его выражалось какое-то недоумение, какая-то мысль
в форме вопроса, которого он не
в силах был разрешить. Был он как-то порывист и непривычно желчен. Жена
взглядывала на него с беспокойством и покачивала головою. Когда он раз отвернулся, она кивнула мне на него украдкой.
— Ты думаешь, Ваня? Боже, если б я это знала наверное! О, как бы я желала его видеть
в эту минуту, только
взглянуть на него. Я бы по
лицу его все узнала! И нет его! Нет его!
И она бросилась на меня с кулаками. Но
в эту минуту вдруг раздался пронзительный, нечеловеческий крик. Я
взглянул, — Елена, стоявшая как без чувств, вдруг с страшным, неестественным криком ударилась оземь и билась
в страшных судорогах.
Лицо ее исказилось. С ней был припадок пахучей болезни. Растрепанная девка и женщина снизу подбежали, подняли ее и поспешно понесли наверх.
Мы вошли к Наташе.
В ее комнате не было никаких особенных приготовлений; все было по-старому. Впрочем, у нее всегда было все так чисто и мило, что нечего было и прибирать. Наташа встретила нас, стоя перед дверью. Я поражен был болезненной худобой и чрезвычайной бледностью ее
лица, хотя румянец и блеснул на одно мгновение на ее помертвевших щеках. Глаза были лихорадочные. Она молча и торопливо протянула князю руку, приметно суетясь и теряясь. На меня же она и не
взглянула. Я стоял и ждал молча.
Он
в восторге покрывал ее руки поцелуями, жадно смотрел на нее своими прекрасными глазами, как будто не мог наглядеться. Я
взглянул на Наташу и по
лицу ее угадал, что у нас были одни мысли: он был вполне невинен. Да и когда, как этот невинныймог бы сделаться виноватым? Яркий румянец прилил вдруг к бледным щекам Наташи, точно вся кровь, собравшаяся
в ее сердце, отхлынула вдруг
в голову. Глаза ее засверкали, и она гордо
взглянула на князя.
Но вдруг пораженная ангельской добротою обиженного ею старичка и терпением, с которым он снова разводил ей третий порошок, не сказав ей ни одного слова упрека, Нелли вдруг притихла. Насмешка слетела с ее губок, краска ударила ей
в лицо, глаза повлажнели; она мельком
взглянула на меня и тотчас же отворотилась. Доктор поднес ей лекарство. Она смирно и робко выпила его, схватив красную пухлую руку старика, и медленно поглядела ему
в глаза.
Когда же ей случалось
взглянуть на меня (а она даже и взглядов моих избегала), то нетерпеливая досада вдруг проглядывала
в ее
лице и она быстро отворачивалась.
Она
взглянула мне
в лицо и как-то странно рассмеялась. Потом как будто задумалась, как будто все еще припоминала. И долго сидела она так, с улыбкой на губах, вдумываясь
в прошедшее.
Наконец, часы пробили одиннадцать. Я насилу мог уговорить его ехать. Московский поезд отправлялся ровно
в двенадцать. Оставался один час. Наташа мне сама потом говорила, что не помнит, как последний раз
взглянула на него. Помню, что она перекрестила его, поцеловала и, закрыв руками
лицо, бросилась назад
в комнату. Мне же надо было проводить Алешу до самого экипажа, иначе он непременно бы воротился и никогда бы не сошел с лестницы.
Она вынула из-под платка корнет, сделанный из красной бумаги, в котором были две карамельки и одна винная ягода, и дрожащей рукой подала его мне. У меня недоставало сил
взглянуть в лицо доброй старушке; я, отвернувшись, принял подарок, и слезы потекли еще обильнее, но уже не от злости, а от любви и стыда.
Андрий стоял ни жив ни мертв, не имея духа
взглянуть в лицо отцу. И потом, когда поднял глаза и посмотрел на него, увидел, что уже старый Бульба спал, положив голову на ладонь.
Прислуга Алины сказала Климу, что барышня нездорова, а Лидия ушла гулять; Самгин спустился к реке, взглянул вверх по течению, вниз — Лидию не видно. Макаров играл что-то очень бурное. Клим пошел домой и снова наткнулся на мужика, тот стоял на тропе и, держась за лапу сосны, ковырял песок деревянной ногой, пытаясь вычертить круг. Задумчиво
взглянув в лицо Клима, он уступил ему дорогу и сказал тихонько, почти в ухо:
Когда последние ноты дрогнули смутным недовольством и жалобой, Анна Михайловна,
взглянув в лицо сына, увидала на нем выражение, которое показалось ей знакомым: в ее памяти встал солнечный день давней весны, когда ее ребенок лежал на берегу реки, подавленный слишком яркими впечатлениями от возбуждающей весенней природы.
Неточные совпадения
Он извинился и пошел было
в вагон, но почувствовал необходимость еще раз
взглянуть на нее — не потому, что она была очень красива, не по тому изяществу и скромной грации, которые видны были во всей ее фигуре, но потому, что
в выражении миловидного
лица, когда она прошла мимо его, было что-то особенно ласковое и нежное.
«Не может быть, чтоб это страшное тело был брат Николай», подумал Левин. Но он подошел ближе, увидал
лицо, и сомнение уже стало невозможно. Несмотря на страшное изменение
лица, Левину стòило
взглянуть в эти живые поднявшиеся на входившего глаза, заметить легкое движение рта под слипшимися усами, чтобы понять ту страшную истину, что это мертвое тело было живой брат.
Легко ступая и беспрестанно
взглядывая на мужа и показывая ему храброе и сочувственное
лицо, она вошла
в комнату больного и, неторопливо повернувшись, бесшумно затворила дверь. Неслышными шагами она быстро подошла к одру больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла
в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.
— Дарья Александровна! — сказал он, теперь прямо
взглянув в доброе взволнованное
лицо Долли и чувствуя, что язык его невольно развязывается. — Я бы дорого дал, чтобы сомнение еще было возможно. Когда я сомневался, мне было тяжело, но легче, чем теперь. Когда я сомневался, то была надежда; но теперь нет надежды, и я всё-таки сомневаюсь во всем. Я так сомневаюсь во всем, что я ненавижу сына и иногда не верю, что это мой сын. Я очень несчастлив.
— Любовь… — повторила она медленно, внутренним голосом, и вдруг,
в то же время, как она отцепила кружево, прибавила: — Я оттого и не люблю этого слова, что оно для меня слишком много значит, больше гораздо, чем вы можете понять, — и она
взглянула ему
в лицо. — До свиданья!