Неточные совпадения
— Носи
на здоровье! — прибавила она, надевая крест и крестя дочь, — когда-то я тебя каждую
ночь так крестила
на сон грядущий, молитву читала, а ты за мной причитывала. А теперь ты не та стала, и не дает тебе господь спокойного духа. Ах, Наташа, Наташа! Не помогают тебе и молитвы мои материнские! — И старушка заплакала.
Я рассчитывал
на вас и вчера всю
ночь обдумывал один роман, так, для пробы, и знаете ли: могла бы выйти премиленькая вещица.
Так я мечтал и горевал, а между тем время уходило. Наступала
ночь. В этот вечер у меня было условлено свидание с Наташей; она убедительно звала меня к себе запиской еще накануне. Я вскочил и стал собираться. Мне и без того хотелось вырваться поскорей из квартиры хоть куда-нибудь, хоть
на дождь,
на слякоть.
По мере того как наступала темнота, комната моя становилась как будто просторнее, как будто она все более и более расширялась. Мне вообразилось, что я каждую
ночь в каждом углу буду видеть Смита: он будет сидеть и неподвижно глядеть
на меня, как в кондитерской
на Адама Ивановича, а у ног его будет Азорка. И вот в это-то мгновение случилось со мной происшествие, которое сильно поразило меня.
— Вот он какой, — сказала старушка, оставившая со мной в последнее время всю чопорность и все свои задние мысли, — всегда-то он такой со мной; а ведь знает, что мы все его хитрости понимаем. Чего ж бы передо мной виды-то
на себя напускать! Чужая я ему, что ли? Так он и с дочерью. Ведь простить-то бы мог, даже, может быть, и желает простить, господь его знает. По
ночам плачет, сама слышала! А наружу крепится. Гордость его обуяла… Батюшка, Иван Петрович, рассказывай поскорее: куда он ходил?
А мне-то хоть бы
на портрет ее поглядеть; иной раз поплачу,
на него глядя, — все легче станет, а в другой раз, когда одна остаюсь, не нацелуюсь, как будто ее самое целую; имена нежные ей прибираю да и
на ночь-то каждый раз перекрещу.
Она поняла, что он нашел его, обрадовался своей находке и, может быть, дрожа от восторга, ревниво спрятал его у себя от всех глаз; что где-нибудь один, тихонько от всех, он с беспредельною любовью смотрел
на личико своего возлюбленного дитяти, — смотрел и не мог насмотреться, что, может быть, он так же, как и бедная мать, запирался один от всех разговаривать с своей бесценной Наташей, выдумывать ее ответы, отвечать
на них самому, а
ночью, в мучительной тоске, с подавленными в груди рыданиями, ласкал и целовал милый образ и вместо проклятий призывал прощение и благословение
на ту, которую не хотел видеть и проклинал перед всеми.
Николая Сергеича в этот раз я не видал: он не спал всю
ночь, жаловался
на головную боль,
на озноб и теперь спал в своем кабинете.
Я запечатал записку и оставил у него
на столе.
На вопрос мой слуга отвечал, что Алексей Петрович почти совсем не бывает дома и что и теперь воротится не раньше, как
ночью, перед рассветом.
В другой раз, вдруг очнувшись
ночью, при свете нагоревшей свечи, стоявшей передо мной
на придвинутом к дивану столике, я увидел, что Елена прилегла лицом
на мою подушку и пугливо спала, полураскрыв свои бледные губки и приложив ладонь к своей теплой щечке.
— А вы почему знаете, что я за вами смотрела; может быть, я всю
ночь проспала? — спросила она, смотря
на меня с добродушным и стыдливым лукавством и в то же время застенчиво краснея от своих слов.
— Полно, Наташа, — спешил я разуверить ее. — Ведь я был очень болен всю
ночь: даже и теперь едва стою
на ногах, оттого и не заходил ни вечером вчера, ни сегодня, а ты и думаешь, что я рассердился… Друг ты мой дорогой, да разве я не знаю, что теперь в твоей душе делается?
— Просто
на себя не похож, — говорила она, — в лихорадке, по
ночам, тихонько от меня,
на коленках перед образом молится, во сне бредит, а наяву как полуумный: стали вчера есть щи, а он ложку подле себя отыскать не может, спросишь его про одно, а он отвечает про другое.
Милый ангел Наташа! Еще в этот же вечер, несмотря
на свое горе, она смогла-таки принять участие и в моих заботах, когда я, видя, что она немножко успокоилась, или, лучше сказать, устала, и думая развлечь ее, рассказал ей о Нелли… Мы расстались в этот вечер поздно; я дождался, пока она заснула, и, уходя, просил Мавру не отходить от своей больной госпожи всю
ночь.
— Мамаша в ту же
ночь заболела, а капитанша отыскала квартиру у Бубновой, а
на третий день мы и переехали, и капитанша с нами; и как переехали, мамаша совсем слегла и три недели лежала больная, а я ходила за ней. Деньги у нас совсем все вышли, и нам помогла капитанша и Иван Александрыч.
А дома мамаша так уж и ждет меня: она лежит, а я ей рассказываю все, все, так и
ночь придет, а я все говорю, и она все слушает про дедушку: что он делал сегодня и что мне рассказывал, какие истории, и что
на урок мне задал.
Когда я пришла домой, я отдала деньги и все рассказала мамаше, и мамаше сделалось хуже, а сама я всю
ночь была больна и
на другой день тоже вся в жару была, но я только об одном думала, потому что сердилась
на дедушку, и когда мамаша заснула, пошла
на улицу, к дедушкиной квартире, и, не доходя, стала
на мосту.
А мне ты снилась чуть не каждую
ночь, и каждую
ночь ты ко мне приходила, и я над тобой плакал, а один раз ты, как маленькая, пришла, помнишь, когда еще тебе только десять лет было и ты
на фортепьяно только что начинала учиться, — пришла в коротеньком платьице, в хорошеньких башмачках и с ручками красненькими… ведь у ней красненькие такие ручки были тогда, помнишь, Аннушка? — пришла ко мне,
на колени села и обняла меня…
А сколько раз зимой я поздно
ночью на твою лестницу подымусь и в темных сенях стою, сквозь дверь прислушиваюсь: не услышу ли твоего голоска?
— Мне самой
на вас смотреть хочется, — сказала она. — Я вас вчера во сне видела и сегодня
ночью увижу… вы мне часто снитесь… всякую
ночь…
Неточные совпадения
Впереди летит — ясным соколом, // Позади летит — черным вороном, // Впереди летит — не укатится, // Позади летит — не останется… // Лишилась я родителей… // Слыхали
ночи темные, // Слыхали ветры буйные // Сиротскую печаль, // А вам нет ну́жды сказывать… //
На Демину могилочку // Поплакать я пошла.
Да черт его со временем // Нанес-таки
на барина: // Везет Агап бревно // (Вишь, мало
ночи глупому, // Так воровать отправился // Лес — среди бела дня!),
Под песню ту удалую // Раздумалась, расплакалась // Молодушка одна: // «Мой век — что день без солнышка, // Мой век — что
ночь без месяца, // А я, млада-младешенька, // Что борзый конь
на привязи, // Что ласточка без крыл! // Мой старый муж, ревнивый муж, // Напился пьян, храпом храпит, // Меня, младу-младешеньку, // И сонный сторожит!» // Так плакалась молодушка // Да с возу вдруг и спрыгнула! // «Куда?» — кричит ревнивый муж, // Привстал — и бабу за косу, // Как редьку за вихор!
Нет великой оборонушки! // Кабы знали вы да ведали, //
На кого вы дочь покинули, // Что без вас я выношу? //
Ночь — слезами обливаюся, // День — как травка пристилаюся… // Я потупленную голову, // Сердце гневное ношу!..
На Деминой могилочке // Я день и
ночь жила.