Неточные совпадения
— Да,
доктор. Она действительно странная, но я все приписываю болезненному раздражению. Вчера она была очень послушна; сегодня же, когда я ей подносил лекарство, она пихнула ложку как будто нечаянно, и все пролилось. Когда же я хотел развести
новый порошок, она вырвала у меня всю коробку и ударила ее об пол, а потом залилась слезами… Только, кажется, не оттого, что ее заставляли принимать порошки, — прибавил я, подумав.
Вероятно, выдумка этой
новой шалости очень ей нравилась; глаза ее так и горели, а губки так и подергивало смехом в ожидании ответа несколько изумленного
доктора.
Случалось иногда, впрочем, что она вдруг становилась на какой-нибудь час ко мне по-прежнему ласкова. Ласки ее, казалось, удвоивались в эти мгновения; чаще всего в эти же минуты она горько плакала. Но часы эти проходили скоро, и она впадала опять в прежнюю тоску и опять враждебно смотрела на меня, или капризилась, как при
докторе, или вдруг, заметив, что мне неприятна какая-нибудь ее
новая шалость, начинала хохотать и всегда почти кончала слезами.
Оставив у них записку, в которой извещал их о
новой беде, и прося, если к ним придет Нелли, немедленно дать мне знать, я пошел к
доктору; того тоже не было дома, служанка объявила мне, что, кроме давешнего посещения, другого не было.
Новый доктор достал трубочку и прослушал больного, покачал головой, прописал лекарство и с особенною подробностью объяснил сначала, как принимать лекарство, потом — какую соблюдать диэту.
— Ах, папа! Я ведь знаю, что тебе
новый доктор про меня сказал… Я ведь видел! — воскликнул Илюша и опять крепко, изо всей силы прижал их обоих к себе, спрятав на плече у папы свое лицо.
Назначили нам с год назад в Пеньковку
нового доктора из Петербурга; приезжает, парень еще молодой и женат тоже на докторе, жена и значок золотой имеет: «Женщина-врач».
Неточные совпадения
Сергей Иванович внимательно слушал, расспрашивал и, возбуждаемый
новым слушателем, разговорился и высказал несколько метких и веских замечаний, почтительно оцененных молодым
доктором, и пришел в свое, знакомое брату, оживленное состояние духа, в которое он обыкновенно приходил после блестящего и оживленного разговора.
Когда он закуривал
новую папиросу, бумажки в кармане пиджака напомнили о себе сухим хрустом. Самгин оглянулся — все вокруг было неряшливо, неприятно, пропитано душными запахами. Пришли двое коридорных и горничная, он сказал им, что идет к
доктору, в 32-й, и, если позвонят из больницы, сказали бы ему.
Член этот страдал катаром желудка и с нынешнего утра начал, по совету
доктора,
новый режим, и этот
новый режим задержал его нынче дома еще дольше обыкновенного.
Новый смотритель, два помощника его,
доктор, фельдшер, конвойный офицер и писарь сидели у выставленного на дворе в тени стены стола с бумагами и канцелярскими принадлежностями и по одному перекликали, осматривали, опрашивали и записывали подходящих к ним друг зa другом арестантов.
Зося сделалась необыкновенно внимательна в последнее время к Надежде Васильевне и часто заезжала навестить ее, поболтать или увезти вместе с собой кататься. Такое внимание к подруге было тоже новостью, и
доктор не мог не заметить, что во многом Зося старается копировать Надежду Васильевну, особенно в обстановке своей комнаты, которую теперь загромоздила книгами, гравюрами серьезного содержания и совершенно
новой мебелью, очень скромной и тоже «серьезной».