Неточные совпадения
— А, так у него была и внучка! Ну, братец, чудак же она! Как глядит, как глядит! Просто
говорю: еще бы ты минут пять не пришел, я бы здесь не высидел. Насилу отперла и до сих пор ни слова; просто жутко
с ней, на человеческое существо не похожа. Да как она здесь очутилась? А, понимаю, верно, к
деду пришла, не зная, что он умер.
— Гм! каков
дед, такова и внучка. После все это мне расскажешь. Может быть, можно будет и помочь чем-нибудь, так чем-нибудь, коль уж она такая несчастная… Ну, а теперь нельзя ли, брат, ей сказать, чтоб она ушла, потому что
поговорить с тобой надо серьезно.
Неточные совпадения
Но чаще занимали страсти // Умы пустынников моих. // Ушед от их мятежной власти, // Онегин
говорил об них //
С невольным вздохом сожаленья; // Блажен, кто ведал их волненья // И наконец от них отстал; // Блаженней тот, кто их не знал, // Кто охлаждал любовь — разлукой, // Вражду — злословием; порой // Зевал
с друзьями и
с женой, // Ревнивой не тревожась мукой, // И
дедов верный капитал // Коварной двойке не вверял.
— Мой
дед землю пахал, —
с надменною гордостию отвечал Базаров. — Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас — в вас или во мне — он скорее признает соотечественника. Вы и говорить-то
с ним не умеете.
По настоянию
деда Акима Дронов вместе
с Климом готовился в гимназию и на уроках Томилина обнаруживал тоже судорожную торопливость, Климу и она казалась жадностью. Спрашивая учителя или отвечая ему, Дронов
говорил очень быстро и как-то так всасывая слова, точно они, горячие, жгли губы его и язык. Клим несколько раз допытывался у товарища, навязанного ему Настоящим Стариком:
Он всегда
говорил, что на мужике далеко не уедешь, что есть только одна лошадь, способная сдвинуть воз, — интеллигенция. Клим знал, что интеллигенция — это отец,
дед, мама, все знакомые и, конечно, сам Варавка, который может сдвинуть какой угодно тяжелый воз. Но было странно, что доктор, тоже очень сильный человек, не соглашался
с Варавкой; сердито выкатывая черные глаза, он кричал:
«Боже мой! кто это выдумал путешествия? — невольно
с горестью воскликнул я, — едешь четвертый месяц, только и видишь серое небо и качку!» Кто-то засмеялся. «Ах, это вы!» — сказал я, увидя, что в каюте стоит, держась рукой за потолок, самый высокий из моих товарищей, К. И. Лосев. «Да право! — продолжал я, — где же это синее море, голубое небо да теплота, птицы какие-то да рыбы, которых,
говорят, видно на самом дне?» На ропот мой как тут явился и
дед.