Неточные совпадения
— Непременно; что ж ему останется делать? То есть он, разумеется,
проклянет меня сначала; я даже в этом уверен. Он уж такой; и такой со мной строгий. Пожалуй, еще будет кому-нибудь жаловаться, употребит, одним словом, отцовскую власть… Но ведь все это не серьезно. Он меня любит без памяти; посердится и простит. Тогда все помирятся, и все мы будем счастливы. Ее
отец тоже.
Отец проклял, и бог покарает.
Ее заботило одно:
отец проклянет.
— Ровнешенько двести. Ну-с, она и воротилась в Краков. Отец-то не принял,
проклял, она умерла, а князь перекрестился от радости. Я там был, мед пил, по усам текло, а в рот не попало, дали мне шлык, а я в подворотню шмыг… выпьем, брат Ваня!
— А! Это ты! Ты! — вскричала она на меня. — Только ты один теперь остался. Ты его ненавидел! Ты никогда ему не мог простить, что я его полюбила… Теперь ты опять при мне! Что ж? Опять утешатьпришел меня, уговаривать, чтоб я шла к
отцу, который меня бросил и
проклял. Я так и знала еще вчера, еще за два месяца!.. Не хочу, не хочу! Я сама
проклинаю их!.. Поди прочь, я не могу тебя видеть! Прочь, прочь!
— Нелли! Вся надежда теперь на тебя! Есть один
отец: ты его видела и знаешь; он
проклял свою дочь и вчера приходил просить тебя к себе вместо дочери. Теперь ее, Наташу (а ты говорила, что любишь ее!), оставил тот, которого она любила и для которого ушла от
отца. Он сын того князя, который приезжал, помнишь, вечером ко мне и застал еще тебя одну, а ты убежала от него и потом была больна… Ты ведь знаешь его? Он злой человек!
Старик теперь болен, потому что
проклял Наташу и потому что
отец Алеши еще на днях смертельно оскорбил его.
Писал он, что не в силах выразить своих мучений; признавался, между прочим, что вполне сознает в себе возможность составить счастье Наташи, начинал вдруг доказывать, что они вполне ровня; с упорством, со злобою опровергал доводы
отца; в отчаянии рисовал картину блаженства всей жизни, которое готовилось бы им обоим, ему и Наташе, в случае их брака,
проклинал себя за свое малодушие и — прощался навеки!
Часто спрашивает себя о причине своей тоски, требует у сердца отчета, почему оно любит иноземца, басурмана, которого гнушаются все добрые люди и
клянет отец, чью веру прокляли святые отцы на соборе.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Старинные люди, мой
отец! Не нынешний был век. Нас ничему не учили. Бывало, добры люди приступят к батюшке, ублажают, ублажают, чтоб хоть братца отдать в школу. К статью ли, покойник-свет и руками и ногами, Царство ему Небесное! Бывало, изволит закричать:
прокляну ребенка, который что-нибудь переймет у басурманов, и не будь тот Скотинин, кто чему-нибудь учиться захочет.
Он
клял себя, что не отвечал целым океаном любви на отданную ему одному жизнь, что не окружил ее оградой нежности
отца, брата, мужа, дал дохнуть на нее не только ветру, но и смерти.
Тут существует одно письмо, один документ, и вы ужасно его боитесь, потому что
отец ваш, с этим письмом в руках, может вас
проклясть при жизни и законно лишить наследства в завещании.
Меня
отец его, на смертном одре, уже святого причастья вкусив,
проклинал; это у него отцовский характер“.
— Да, тут вышла серьезная история…
Отец, пожалуй бы, и ничего, но мать — и слышать ничего не хочет о примирении. Я пробовал было замолвить словечко; куда, старуха на меня так поднялась, что даже ногами затопала. Ну, я и оставил. Пусть сами мирятся… Из-за чего только люди кровь себе портят, не понимаю и не понимаю. Мать не скоро своротишь: уж если что поставит себе — кончено, не сдвинешь. Она ведь тогда
прокляла Надю… Это какой-то фанатизм!.. Вообще старики изменились:
отец в лучшую сторону, мать — в худшую.