Неточные совпадения
Я не помню,
что я еще говорил ему. Он было хотел приподняться, но, поднявшись немного, опять
упал на землю и опять начал что-то бормотать тем же хриплым, удушливым голосом.
Старик не двигался. Я взял его за руку; рука
упала, как мертвая. Я взглянул ему в лицо, дотронулся до него — он был уже мертвый. Мне казалось,
что все это происходит во сне.
Князю нужен был управитель, и выбор его
пал на Николая Сергеича, отличнейшего хозяина и честнейшего человека, в
чем, конечно, не могло быть и малейшего сомнения.
— Или вот, например, табакерку дадут…
Что ж? На милость ведь нет образца. Поощрить захотят. А кто знает, может и ко двору
попадешь, — прибавил он полушепотом и с значительным видом, прищурив свой левый глаз, — или нет? Или еще рано ко двору-то?
В ясный сентябрьский день, перед вечером, вошел я к моим старикам больной, с замиранием в душе и
упал на стул чуть не в обмороке, так
что даже они перепугались, на меня глядя.
— Наташенька, деточка моя, дочка моя, милочка,
что с тобою! — вскричал он наконец, и слезы градом хлынули из глаз его. — Отчего ты тоскуешь? Отчего плачешь и день и ночь? Ведь я все вижу; я ночей не
сплю, встаю и слушаю у твоей комнаты!.. Скажи мне все, Наташа, откройся мне во всем, старику, и мы…
— Твой дедушка? да ведь он уже умер! — сказал я вдруг, совершенно не приготовившись отвечать на ее вопрос, и тотчас раскаялся. С минуту стояла она в прежнем положении и вдруг вся задрожала, но так сильно, как будто в ней приготовлялся какой-нибудь опасный нервический припадок. Я схватился было поддержать ее, чтоб она не
упала. Через несколько минут ей стало лучше, и я ясно видел,
что она употребляет над собой неестественные усилия, скрывая передо мною свое волнение.
Я поспешил отвечать утвердительно,
что я именно шел проведать Анну Андреевну, хоть и знал,
что опоздаю, а может, и совсем не успею
попасть к Наташе.
И он начал выбрасывать из бокового кармана своего сюртука разные бумаги, одну за другою, на стол, нетерпеливо отыскивая между ними ту, которую хотел мне показать; но нужная бумага, как нарочно, не отыскивалась. В нетерпении он рванул из кармана все,
что захватил в нем рукой, и вдруг — что-то звонко и тяжело
упало на стол… Анна Андреевна вскрикнула. Это был потерянный медальон.
Услышав вопль жены, безумный старик остановился в ужасе от того,
что сделалось. Вдруг он схватил с полу медальон и бросился вон из комнаты, но, сделав два шага,
упал на колена, уперся руками на стоявший перед ним диван и в изнеможении склонил свою голову.
Я очень рад,
что от тебя про эту девочку услыхал; теперь я на другой след
попал.
Она спросила: кто я, и, услышав фамилию, сказала,
что он ждет меня, но
что теперь
спит в своей комнате, куда меня и повела.
— Так; давно, как-то мельком слышал, к одному делу приходилось. Ведь я уже говорил тебе,
что знаю князя Валковского. Это ты хорошо делаешь,
что хочешь отправить ее к тем старикам. А то стеснит она тебя только. Да вот еще
что: ей нужен какой-нибудь вид. Об этом не беспокойся; на себя беру. Прощай, заходи чаще.
Что она теперь,
спит?
Дав ей лекарство, я сел за свою работу. Я думал,
что она
спит, но, нечаянно взглянув на нее, вдруг увидел,
что она приподняла голову и пристально следила, как я пишу. Я притворился,
что не заметил ее.
Наконец она и в самом деле заснула и, к величайшему моему удовольствию, спокойно, без бреду и без стонов. На меня
напало раздумье; Наташа не только могла, не зная, в
чем дело, рассердиться на меня за то,
что я не приходил к ней сегодня, но даже, думал я, наверно будет огорчена моим невниманием именно в такое время, когда, может быть, я ей наиболее нужен. У нее даже наверно могли случиться теперь какие-нибудь хлопоты, какое-нибудь дело препоручить мне, а меня, как нарочно, и нет.
— Нет, ступайте! — сказала она, тотчас догадавшись,
что я хочу остаться. — Я
спать хочу; я сейчас засну.
На Толкучем можно было очень дешево купить хорошенькое и простенькое платьице. Беда была в том,
что у меня в ту минуту почти совсем не было денег. Но я еще накануне, ложась
спать, решил отправиться сегодня в одно место, где была надежда достать их, и как раз приходилось идти в ту самую сторону, где Толкучий. Я взял шляпу. Елена пристально следила за мной, как будто чего-то ждала.
Но только
что я воротился к себе, голова моя закружилась, и я
упал посреди комнаты. Помню только крик Елены: она всплеснула руками и бросилась ко мне поддержать меня. Это было последнее мгновение, уцелевшее в моей памяти…
В другой раз, вдруг очнувшись ночью, при свете нагоревшей свечи, стоявшей передо мной на придвинутом к дивану столике, я увидел,
что Елена прилегла лицом на мою подушку и пугливо
спала, полураскрыв свои бледные губки и приложив ладонь к своей теплой щечке.
И вот мало-помалу я стал воображать себе,
что пришел будто я к тебе на могилу,
упал на нее без памяти, обнял ее и замер в тоске.
Он был очень мил, чрезвычайно нежен с Наташей и даже развеселился с моим приходом. Наташа хоть и старалась казаться веселою, но видно было,
что через силу. Лицо ее было больное и бледное; плохо
спала ночью. К Алеше она была как-то усиленно ласкова.
Впрочем, может быть, для того, чтоб поддержать отечественную торговлю и промышленность, — не знаю наверно; помню только,
что я шел тогда по улице пьяный,
упал в грязь, рвал на себе волосы и плакал о том,
что ни к
чему не способен.
Она вздрогнула, взглянула на меня, чашка выскользнула из ее рук,
упала на мостовую и разбилась. Нелли была бледна; но, взглянув на меня и уверившись,
что я все видел и знаю, вдруг покраснела; этой краской сказывался нестерпимый, мучительный стыд. Я взял ее за руку и повел домой; идти было недалеко. Мы ни слова не промолвили дорогою. Придя домой, я сел; Нелли стояла передо мной, задумчивая и смущенная, бледная по-прежнему, опустив в землю глаза. Она не могла смотреть на меня.
В тот день, когда Наташа объявила мне,
что знает про отъезд (это было с неделю после разговора моего с князем), он вбежал ко мне в отчаянии, обнял меня,
упал ко мне на грудь и зарыдал как ребенок. Я молчал и ждал,
что он скажет.
— Кончено дело! — вскричал он, — все недоумения разрешены. От вас я прямо пошел к Наташе: я был расстроен, я не мог быть без нее. Войдя, я
упал перед ней на колени и целовал ее ноги: мне это нужно было, мне хотелось этого; без этого я бы умер с тоски. Она молча обняла меня и заплакала. Тут я прямо ей сказал,
что Катю люблю больше ее…
Он схватил ее и, подняв как ребенка, отнес в свои кресла, посадил ее, а сам
упал перед ней на колена. Он целовал ее руки, ноги; он торопился целовать ее, торопился наглядеться на нее, как будто еще не веря,
что она опять вместе с ним,
что он опять ее видит и слышит, — ее, свою дочь, свою Наташу! Анна Андреевна, рыдая, охватила ее, прижала голову ее к своей груди и так и замерла в этом объятии, не в силах произнесть слова.
Но хоть и велик был соблазн, я-таки успел побороть себя и с какою-то яростию снова
напал на бумагу: во
что бы то ни стало нужно было кончить!
—
Что она? Как
спала? Не было ли с ней
чего? Не проснулась ли она теперь? Знаешь
что, Анна Андреевна: мы столик-то придвинем поскорей на террасу, принесут самовар, придут наши, мы все усядемся, и Нелли к нам выйдет… Вот и прекрасно. Да уж не проснулась ли она? Пойду я к ней. Только посмотрю на нее… не разбужу, не беспокойся! — прибавил он, видя,
что Анна Андреевна снова замахала на него руками.
— Нет, Ваня, он не умер! — сказала она решительно, все выслушав и еще раз подумав. — Мамаша мне часто говорит о дедушке, и когда я вчера сказала ей: «Да ведь дедушка умер», она очень огорчилась, заплакала и сказала мне,
что нет,
что мне нарочно так сказали, а
что он ходит теперь и милостыню просит, «так же как мы с тобой прежде просили, — говорила мамаша, — и все ходит по тому месту, где мы с тобой его в первый раз встретили, когда я
упала перед ним и Азорка узнал меня…»
Решили,
что я останусь ночевать. Старик обделал дело. Доктор и Маслобоев простились и ушли. У Ихменевых ложились
спать рано, в одиннадцать часов. Уходя, Маслобоев был в задумчивости и хотел мне что-то сказать, но отложил до другого раза. Когда же я, простясь с стариками, поднялся в свою светелку, то, к удивлению моему, увидел его опять. Он сидел в ожидании меня за столиком и перелистывал какую-то книгу.
— Видишь, брат, — начал он опять, —
напал я на один след… то есть в сущности вовсе не
напал и не было никакого следа, а так мне показалось… то есть из некоторых соображений я было вывел,
что Нелли… может быть… Ну, одним словом, князева законная дочь.
Разыскал я, наконец, и Смита, а он вдруг и умри. Я даже на него живого-то и не успел посмотреть. Тут, по одному случаю, узнаю я вдруг,
что умерла одна подозрительная для меня женщина на Васильевском острове, справляюсь — и
нападаю на след. Стремлюсь на Васильевский, и, помнишь, мы тогда встретились. Много я тогда почерпнул. Одним словом, помогла мне тут во многом и Нелли…