Неточные совпадения
Молодые и старые щеголи, в уродливых шляпах a la cendrillon [В стиле золушки (франц.).], с сучковатыми палками, обгоняли толпы гуляющих дам, заглядывали им в лицо, любезничали и отпускали поминутно ловкие фразы на французском языке; но лучшее украшение гуляний петербургских, блестящая гвардия царя
русского была в походе, и только кой-где среди круглых шляп мелькали белые и черные султаны гвардейских офицеров; но лица их были пасмурны; они завидовали участи своих
товарищей и тосковали о полках своих, которые, может быть, готовились уже драться и умереть за отечество.
Вот хоть и ваша милость: вы не погнушались ехать вместе с моим
товарищем, хоть он не француаской магазинщик, а
русской купец, носит бороду и прозывается просто Иван Сезёмов, а не какой-нибудь мусье Чертополох.
— Позвольте мне вас предостеречь, батюшка. Вы, кажется,
русской? Молодой человек спрятал поспешно в карман бумагу, которую читал своим
товарищам, и, взглянув недоверчиво на купца, отвечал отрывистым голосом...
— Ого! — продолжал его
товарищ, — огонек-то добирается и до Кремля. Посмотрите: со всех сторон — кругом!.. Ай да молодцы! как они проворят! Ну, если Наполеон еще в Кремле, то может похвастаться, что мы приняли его как дорогого гостя и, по
русскому обычаю, попотчевали банею.
— Неправда. Вот, например, я вижу, что на этом
русском только одна, а не две шинели, и для того не возьму ее, а поменяюсь. Мой плащ вовсе не греет… Эге! да это, кажется, шуба?.. Скидай ее,
товарищ!
— Мой
товарищ также
русской офицер, а нарядился французом для того, чтоб выручить меня из Москвы.
— Клянусь вам богом, ребята! — продолжал Рославлев, — я и мой
товарищ — мы оба
русские. Он гусарской ротмистр Зарецкой, а я гвардии поручик Рославлев.
Однажды с ним или с другим русским воспитанником вышел следующий эпизод: какой-то юный поляк, узнав, что
русский товарищ вчера причащался, стал смеяться над православным обрядом.
Пить из одной кружки или стакана было вообще принято во всем Дерпте, да, кажется, даже во всем остзейском крае. Вскоре после моего поступления в университет я как-то зашел с двумя
русскими товарищами в пивную. Спросили пару пива. Кельнер поставил перед нами две бутылки — и один стакан.
— Так уж разделаюсь я с ними по-свойски. Проучу
русских товарищей по-русски, — решил он и, наняв фиакр, приказал везти себя в отель «Континенталь».
Неточные совпадения
— Прощайте,
товарищи! — кричал он им сверху. — Вспоминайте меня и будущей же весной прибывайте сюда вновь да хорошенько погуляйте! Что, взяли, чертовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся козак? Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная
русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из
Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..
Бывали и в других землях
товарищи, но таких, как в
Русской земле, не было таких
товарищей.
Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка
русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые
товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
— Героем времени постепенно становится толпа, масса, — говорил он среди либеральной буржуазии и, вращаясь в ней, являлся хорошим осведомителем для Спивак. Ее он пытался пугать все более заметным уклоном «здравомыслящих» людей направо, рассказами об организации «Союза
русского народа», в котором председательствовал историк Козлов, а
товарищем его был регент Корвин, рассказывал о работе эсеров среди ремесленников, приказчиков, служащих. Но все это она знала не хуже его и, не пугаясь, говорила:
Райский еще «серьезнее» занялся хождением в окрестности, проникал опять в старые здания, глядел, щупал, нюхал камни, читал надписи, но не разобрал и двух страниц данных профессором хроник, а писал
русскую жизнь, как она снилась ему в поэтических видениях, и кончил тем, что очень «серьезно» написал шутливую поэму, воспев в ней
товарища, написавшего диссертацию «о долговых обязательствах» и никогда не платившего за квартиру и за стол хозяйке.