Неточные совпадения
— Я лекарь, Владимир Сергеевич; я привык видеть горесть и отчаяние; но клянусь вам богом, в
жизнь мою не видывал ничего ужаснее. Она в полной памяти, а говорит беспрестанно о
церковной паперти; видит везде кровь, сумасшедшую Федору; то хохочет, то стонет, как умирающая; а слезы не льются…
— Возможно ли? — вскричал Сеникур, схватив за руку Зарецкого. — Как? это тот несчастный?.. Ах, что вы мне напомнили!.. Ужасная ночь!.. Нет!.. во всю
жизнь мою не забуду… без чувств — в крови… у самых
церковных дверей… сумасшедшая!.. Боже мой, боже мой!.. — Полковник замолчал. Лицо его было бледно; посиневшие губы дрожали. — Да! — вскричал он наконец, — я точно отнял у него более, чем
жизнь, — он любил ее!
То были консервативные надежды, надежды искренних, идейных церковных консерваторов, которых приводило в отчаяние разрушение
церковной жизни, господство над нею темных сил.
— Да, да, — говорил Касатский, наклоняя голову. — Ну, а как вы, Пашенька, в
церковной жизни участвуете? — спросил он.
Неточные совпадения
Старые славянофильские идеалы были прежде всего идеалами частной, семейной, бытовой
жизни русского человека, которому не давали выйти в ширь исторического существования, который не созрел еще для такого существования [Я не касаюсь здесь
церковных идей Хомякова, которые очень глубоки и сохраняют свое непреходящее значение.].
В прошлом можно установить три типа мистики: мистика индивидуального пути души к Богу, это наиболее
церковная форма; мистика гностическая, которую не следует отождествлять с гностиками-еретиками первых веков, эта мистика обращена не к индивидуальной только душе, но также к
жизни космической и божественной; мистика пророческая и мессианская — это мистика сверхисторическая и эсхатологическая, предела конца.
Стихия эта давно уже не преобладает в народной
жизни, но она все еще способна выставлять своих самозванцев, которые придают нашей
церковной и государственной
жизни темно-иррациональный характер, не просветимый никаким светом.
Надобно признаться, дева-родильница совсем не идет в холостую религию христианства. С нею невольно врывается
жизнь, любовь, кротость — в вечные похороны, в Страшный суд и в другие ужасы
церковной теодицеи.
Меня всегда мучили не столько богословские, догматические,
церковные вопросы или школьно-философские вопросы, сколько вопросы о смысле
жизни, о свободе, о назначении человека, о вечности, о страдании, о зле.