Неточные совпадения
— Прогневали мы господа бога, Юрий Дмитрич! Не дает нам весны. Да и в пору мы выехали! Я говорил тебе, что
будет погода. Вчера мы проехали верст шестьдесят, так
могли б сегодня отдохнуть. Вот уж седьмой день, как мы из Москвы, а скоро ли доедем — бог весть!
— Я не
могу идти далее, — сказал наконец тот из путешественников, который, по-видимому,
был господином. Он бросил повода своей лошади и в совершенном изнеможении упал на землю
— Да, мой добрый Алексей, если мне суждено умереть без исповеди, то да
будет его святая воля! Ты устал менее моего и
можешь спасти себя. Когда я совсем выбьюсь из сил, оставь меня одного, и если господь поможет тебе найти приют, то ступай завтра в отчину боярина Кручины-Шалонского, — она недалеко отсюда, — отдай ему…
— Жаль, хозяин, — продолжал земский, — что у тебя в повозках, хоть, кажется, в них и много клади, — прибавил он, взглянув в окно, — не осталось никаких товаров: ты
мог бы их все сбыть. Боярин Шалонский и богат и тороват. Уж подлинно живет по-барски: хоромы — как царские палаты, холопей полон двор, мяса хоть не
ешь, меду хоть не
пей; нечего сказать — разливанное море! Чай, и вы о нем слыхали? — прибавил он, оборотясь к хозяину постоялого двора.
— Я повторяю еще, — сказал Юрий, не обращая никакого внимания на слова земского, — что вся Москва присягнула королевичу; он один
может прекратить бедствие злосчастной нашей родины, и если сдержит свое обещание, то я первый готов положить за него мою голову. Но тот, — прибавил он, взглянув с презрением на земского, — тот, кто радуется, что мы для спасения отечества должны
были избрать себе царя среди иноплеменных, тот не русский, не православный и даже — хуже некрещеного татарина!
—
Быть не
может, чтоб у тебя ничего не осталось. Гей, Нехорошко! — продолжал он, взглянув на одного из казаков. — Пошарь-ка в печи: не найдешь ли чего-нибудь.
Кирша остановился в недоумении; он чувствовал всю опасность выйти на открытое место; но на другой стороне поляны, в самой чаще леса, тонкий дымок, пробираясь сквозь густых ветвей, обещал ему убежище, а
может быть, и защиту.
Прежде чем Кирша
мог образумиться и вспомнить, что его никто уже не преследует, он очутился на дне овинной ямы и,
может быть, заплатил бы дорого за свой отчаянный скачок, если б не упал на что-то мягкое.
Кликни только клич, что хочешь жениться, так не оберешься невест, а
может быть… почему знать? суженого конем не объедешь… и не ищешь, а найдешь свою черноглазую красавицу…
Он, дескать, сын боярина московского, который славился своею ненавистью к полякам, так пример его
может вразумить этих малоумных: когда-де сын Димитрия Милославского целовал крест королевичу польскому, так уж, видно, так и
быть должно.
Боярин призадумался. Дурной гражданин едва ли
может быть хорошим отцом; но и дикие звери любят детей своих, а сверх того, честолюбивый боярин видел в ней будущую супругу любимца короля польского; она
была для него вернейшим средством к достижению почестей и могущества, составлявших единственный предмет всех тайных дум и нетерпеливых его желаний. Помолчав несколько времени, он спросил: употребляла ли больная снадобья, которые оставил ей польский врач перед отъездом своим в Москву?
— Хорошо, пошли за ним: пусть посмотрит Настеньку. Да скажи ему: если он ей пособит, то просил бы у меня чего хочет; но если ей сделается хуже, то, даром что он колдун, не отворожится… запорю батогами!.. Ну, ступай, — продолжал боярин, вставая. — Через час, а
может быть, и прежде, я приду к вам и взгляну сам на больную.
— Ох, неловко!.. Неладно, ребята!.. Чур меня, чур!.. Никто не
моги трогаться с места!.. Ох, батюшки, недаровое!
быть беде!..
В числе гостей
была одна пожилая сенная девушка, которая, пошептав с хозяином, обратилась к Кудимычу и спросила его: не
может ли он пособить ее горю?
— Ну, да не все ли это равно! — прервал Копычинский. — Дело в том, что они ушли, а откуда: из сеней или из избы, от этого нам не легче. Как ты прибыл с своим региментом, то они не
могли быть еще далеко, и не моя вина, если твои молодцы их не изловили.
Сколько Юрий, сидевший подле пана Тишкевича, ни отказывался, но принужден бы
был пить не менее других, если б, к счастию, не
мог ссылаться на пример своего соседа, который решительно отказался
пить из больших кубков, и хотя хозяин начинал несколько раз хмуриться, но из уважения к региментарю оставил их обоих в покое и выместил свою досаду на других.
— Боярин! — сказал он. — Если б супруга твоя здравствовала, то, верно б, не отказалась поднести нам по чарке вина и допустила бы взглянуть на светлые свои очи; так нельзя ли нам удостоиться присутствия твоей прекрасной дочери? У вас,
может быть, не в обычае, чтоб девицы показывались гостям; но ведь ты, боярин, почти наш брат поляк: дозволь полюбоваться невестою пана Гонсевского.
— Не взыщи, боярин! Я привык хозяйничать везде, где настоящий хозяин не помнит, что делает. Мы, поляки,
можем и должны желать, чтоб наш король
был царем русским; мы присягали Сигизмунду, но Милославский целовал крест не ему, а Владиславу. Что
будет, то бог весть, а теперь он делает то, что сделал бы и я на его месте.
Милославский, помолясь богу, разделся без помощи Алексея и прилег на мягкую перину; но сон бежал от глаз его: впечатление, произведенное на Юрия появлением боярской дочери, не совсем еще изгладилось; мысль, что,
может быть, он провел весь день под одною кровлею с своей прекрасной незнакомкой, наполняла его душу каким-то грустным, неизъяснимым чувством.
Но вскоре самая простая мысль уничтожила все его догадки: он много раз видал свою незнакомку, но никогда не слышал ее голоса, следовательно, если б она
была и дочерью боярина Кручины, то, не увидав ее в лицо, он не
мог узнать ее по одному только голосу; а сверх того, ему утешительнее
было думать, что он ошибся, чем узнать, что его незнакомка — дочь боярина Кручины и невеста пана Гонсевского.
— А вот изволишь видеть… — Тут несколько слов
было сказано так тихо, что Кирша не
мог ничего разобрать, потом сиповатый голос продолжал: — Он
было сначала велел мне за ним только присматривать, да, вид но, после обеда передумал. Ты знаешь, чай, верстах в десяти от Нижнего овражек в лесу?
Тем из читателей наших, которым не удалось постоянно жить в деревне и видеть своими глазами, как наши низовые крестьяне угощают друг друга, без сомнения покажется невероятным огромное количество браги и съестных припасов, которые
может поместить в себе желудок русского человека, когда он знает, что
пьет и
ест даром.
— Нет, Алексей, Кирша добрый малый; он не
может быть разбойником; и после того, что он для меня сделал…
— На ней!.. Никогда, никогда! — перервал Милославский. — Но,
может быть, ты обманулся… да, добрый Кирша, ты, точно, обманулся… Эта кроткая девица, этот ангел красоты… дочь Шалонского… Невозможно!..
Он не помышлял о препятствиях: обстоятельства и время
могли их разрушить; его не пугало даже то, что Анастасья
была невеста пана Гонсевского; но назвать отцом своим человека, которого он презирал в душе своей, соединиться узами родства с злодеем, предателем отечества…
Если без Анастасии он не
мог быть совершенно счастливым, то спокойная совесть, чистая, святая любовь к отечеству, уверенность, что он исполнил долг православного, не посрамил имени отца своего, — все
могло служить ему утешением и утверждало в намерении расстаться навсегда с любимой его мечтою.
— Несчастный!
мог ли я думать, что блаженнейший час в моей жизни
будет для меня божьим наказанием!.. Не говори… не говори ничего более!
— Ах, Кирша! — вскричал он с восторгом. — Я позабыл бы все мое горе, если б
мог увериться в истине слов твоих!.. Но, к несчастию, это одни догадки; а я клялся
быть верным Владиславу, — прибавил Юрий, и сверкающий, исполненный мужества взор, ожививший на минуту угрюмое чело его, потух, как потухает на мрачных осенних небесах мгновенный блеск полуночной зарницы.
Может быть, кто-нибудь из читателей наших захочет знать, почему Кирша не намекнул ни Юрию, ни Алексею о предстоящей им опасности, тем более что главной причиною его побега из отчины Шалонского
было желание предупредить их об этом адском заговоре?
К счастию, наши путешественники так хорошо
были угощены накануне, что почти вовсе
могли обойтись без обеда.
— Знатный городок! — продолжал запорожец. — Я живал в нем месяцев по шести сряду, и у меня
есть там задушевный приятель. Не знавал ли ты купца из мясного ряда, по имени Кирила Степанова?.. а по прозванью… как бишь его?.. дай бог память! тьфу, батюшки!.. такое мудреное прозвище… вспомнить не
могу!
Меж тем они подъехали к рыбакам. Один из них, седой как лунь, с жаром доказывал другим, что прохожий не
мог бы утонуть, если б
был легче на ногу.
— Я очень рад, боярин, что ты одних со мною мыслей и, верно, не откажешься свести меня с почетными здешними гражданами.
Может быть, мне удастся преклонить их к покорности и доказать, что если междуцарствие продолжится, то гибель отечества нашего неизбежна. Без головы и могучее тело богатыря…
— Конечно, что прошло, то прошло!.. Но вот нам несут поужинать. Не взыщи, дорогой гость, на убогость моей трапезы! Чем богаты, тем и рады: сегодня я
ем постное. Ты,
может быть, не понедельничаешь, Юрий Дмитрич? И на что тебе! Не все должны с таким упорством измозжать плоть свою, как я — многогрешный. Садись-ка, мой родимый, да похлебай этой ушицы. Стерляжья, батюшка! У меня свой садок, и не только стерляди, осетры никогда не переводятся.
— Как бы то ни
было, но я не теряю надежды.
Может быть, нижегородцы склонятся на мирные предложения пана Гонсевского, и когда Владислав сдержит свое царское слово и приедет в Москву…
—
Может статься, ты и дело говоришь, Юрий Дмитрич, — сказал Кирша, почесывая голову, — да удальство-то нас заело! Ну, как сидеть весь век поджавши руки? С тоски умрешь!.. Правда, нам, запорожцам,
есть чем позабавиться: татары-то крымские под боком, а все охота забирает помериться с ясновельможными поляками… Однако ж, боярин, тебе пора, чай, отдохнуть. Говорят, завтра ранехонько
будет на площади какое-то сходбище; чай, и ты захочешь послушать, о чем нижегородцы толковать станут.
В две минуты Милославский и слуга его
были уже совсем одеты. Они с трудом
могли выйти за ворота дома; вся их улица, ведущая на городскую площадь, кипела народом.
— Так! — вскричал несчастный юноша, — присутствие мое при сем торжестве
есть осквернение святыни! Я не
могу, я не должен оставаться здесь долее!
— Я исполню долг свой, Козьма Минич, — отвечал Юрий. — Я не
могу поднять оружия на того, кому клялся в верности; но никогда руки мои не обагрятся кровию единоверцев; и если междоусобная война неизбежна, то… — Тут Милославский остановился, глаза его заблистали… — Да! — продолжал он. — Я дал обет служить верой и правдой Владиславу; но
есть еще клятва, пред которой ничто все обещания и клятвы земные… Так! сам господь ниспослал мне эту мысль: она оживила мою душу!..
Я знаю наперед, что пуще всех
будет против мира князь Димитрий Мамстрюкович Черкасский да Григорий Образцов: первый потому, что сын князя Мамстрюка и такой же, как он, чеченец — ему бы все резаться; а второй оттого, что природный нижегородец и терпеть не
может поляков.
— Я мыслю то же самое, — сказал боярин Мансуров. — Безвременная поспешность
может усугубить бедствия отечества нашего. Мой ответ пану Гонсевскому: не ждать от нас покорности, доколе не
будет исполнено все, что обещано именем Владислава в договорной грамоте; а нам ожидать ответа и к Москве не ходить, пока не получим верного известия, что король Сигизмунд изменил своему слову.
А я… я добровольно поклялся
быть верным Владиславу; я не
могу умереть вместе с вами!
— Ах, боже мой! Алексей, знаешь ли что? Ведь твой боярин-то,
может быть, жив!
— А почему знать?
может быть, и добьемся толку. Жаль, что со мной народу-то немного, а то бы я не выпустил из села ни одной души, пока не узнал, где теперь их боярин. Статься не
может, чтоб в целой отчине не нашлось никого, кто б знал, куда он запропастился.
—
Может быть, он уехал в Москву.
— Эх, любезный! — сказал Алексей, покачивая головою. — Не верится мне!.. Ты
было сначала меня обрадовал, а после как подумал… не
может быть! Если его и взяли живого, так, верно, уж давным-давно уходили.
— Так точно, это он! — вскричал Кирша. —
Может быть, я найду его на хуторе… Послушай, Кудимыч, ты должен проводить меня до Теплого Стана.
О ведьмах не говорят уже и в самом Киеве; злые духи остались в одних операх, а романтические разбойники, по милости классических капитан-исправников, вовсе перевелись на святой Руси; и бедный путешественник, мечтавший насладиться всеми ужасами ночного нападения, приехав домой, со вздохом разряжает свои пистолеты и разве иногда
может похвастаться мужественным своим нападением на станционного смотрителя, который, бог знает почему, не давал ему до самой полуночи лошадей, или победою над упрямым извозчиком, у которого, верно,
было что-нибудь на уме, потому что он ехал шагом по тяжелой песчаной дороге и, подъезжая к одному оврагу, насвистывал песню.
С лишком за двести лет до этого, то
есть во времена междуцарствия, хотя мы и не
можем сказать утвердительно, живали ли в Муромских лесах ведьмы, лешие и злые духи, но, по крайней мере, это народное поверье существовало тогда еще во всей своей силе; что ж касается до разбойников, то, несмотря на старания губных старост, огнищан и всей земской полиции тогдашнего времени, дорога Муромским лесом вовсе
была небезопасна.
По всем углам четырехсторонней ограды построены
были круглые башни, из которых две, казалось, готовы
были ежеминутно разрушиться; но остальные, несмотря на все признаки ветхости,
могли еще
быть обитаемы.