Неточные совпадения
— Прогневали мы господа бога, Юрий Дмитрич! Не дает нам весны. Да и в пору мы выехали! Я говорил
тебе, что будет погода. Вчера мы проехали верст шестьдесят, так могли б сегодня отдохнуть.
Вот уж седьмой день, как мы из Москвы, а скоро ли доедем — бог весть!
— Сюда, Юрий Дмитрич, сюда!
Вот и плетень! Тише, боярин, тише! околица должна быть левее — здесь. Ну, слава
тебе господи! — продолжал он, отворяя ворота. — Доехали!.. и вовремя: слышишь ли, как опять завыл ветер? Да пусть теперь бушует, как хочет; нам и горюшки мало: в избе не озябнем.
— А
вот я бы побожился, что у
тебя за пазухой целый мешок денег: посмотри, как левая сторона отдулась!
— А
вот что, родимый. Сосед наш, убогий помещик, один сын у матери. Ономнясь боярин зазвал его к себе пображничать: что ж, батюшка?.. для своей потехи зашил его в медвежью шкуру, да и ну травить собакою! И, слышь
ты, они, и барин и собака, так остервенились, что насилу водой разлили. Привезли его, сердечного, еле жива, а бедная-то барыня уж вопила, вопила!.. Легко ль! неделю головы не приподымал!
— Ах
ты простоволосая! — сказал земский. — Да кому ж и тешить боярина, как не этим мелкопоместным? Ведь он их поит и кормит да уму-разуму научает.
Вот хотя и ваш Васьян Степанович, давно ли кричал: «На что нам польского королевича!» — а теперь небойсь не то заговорил!..
—
Вот тебе и царствующий град! — вскричал стрелец. — Хороши москвичи! По мне бы, уже лучше покориться Димитрию.
— Не хлопочи, тетка, — сказал Алексей, войдя в избу, — в этой кисе есть что перекусить.
Вот тебе пирог да жареный гусь, поставь в печь… Послушайте-ка, добрые люди, — продолжал он, обращаясь к проезжим, — у кого из вас гнедой конь с длинной гривою?
— А
вот так же, хозяин, как вижу теперь, что у
тебя в этой фляжке романея. Не правда ли?
—
Вот что!.. Так
ты и Тушинского вора знаешь?
— Смелей, пан Копычинский, смелей! — сказал Кирша. —
Ты видишь, немного осталось. Что робеть, то хуже… Ну,
вот и дело с концом! — примолвил он, когда поляк проглотил последний кусок.
Вот тебе за постой, — примолвил он, бросив на стол несколько медных денег.
— И теплее, боярин; а здесь так ветром насквозь и прохватывает. Ну, Юрий Дмитрич, — продолжал Алексей, радуясь, что господин его начал с ним разговаривать, — лихо же
ты отделал этого похвальбишку поляка!
Вот что называется — угостить по-русски! Чай, ему недели две есть не захочется. Однако ж, боярин, как мы выезжали из деревни, так в уши мне наносило что-то неладное, и не будь я Алексей Бурнаш, если теперь вся деревушка не набита конными поляками.
— Эх, боярин! захотел
ты совести в этих чертях запорожцах; они навряд и бога-то знают, окаянные! Станет запорожский казак помнить добро! Да он, прости господи, отца родного продаст за чарку горелки. Ну
вот, кажется, и просека. Ай да лесок! Эка трущоба — зги божьей не видно! То-то приволье, боярин: есть где поохотиться!.. Чай, здесь медведей и всякого зверя тьма-тьмущая!
— А
вот о чем, кормилец: научи
ты меня, глупую, твоему досужеству, так и меня чаркою никто не обнесет, и меня не хуже твоего чествовать станут.
— Добро, добро, не божись!.. Дай подумать… Ну, слушай же, Григорьевна, — продолжал мужской голос после минутного молчания, — сегодня у нас на селе свадьба: дочь нашего волостного дьяка идет за приказчикова сына.
Вот как они поедут к венцу,
ты заберись в женихову избу на полати, прижмись к уголку, потупься и нашептывай про себя…
—
Вот как поезд воротится из церкви, я взойду в избу, и лишь только переступлю через порог,
ты в тот же миг — уж не пожалей себя для первого раза — швырком с полатей, так и грянься о пол!
—
Вот еще боярыня какая! а
тебе бы, чай, хотелось, лежа на боку, сделаться колдуньей? Ну, если успеешь, подкинь соломки, да смотри, чтоб никому не в примету.
Вот что в своем листу пишет ко мне Гонсевский, — продолжал он, обращаясь к Юрию, — до него дошел слух, что неугомонные нижегородцы набирают исподтишка войско, так он желает, чтоб я отправил
тебя в Нижний поразведать, что там делается, и, если можно, преклонить главных зачинщиков к покорности, обещая им милость королевскую.
— Все так же, батюшка Тимофей Федорович! Ничего не кушает, сна вовсе нет; всю ночь прометалась из стороны в сторону, все изволит тосковать, а о чем — сама не знает! Уж я ее спрашивала: «Что
ты, мое дитятко, что
ты, моя радость? Что с
тобою делается?..» — «Больна, мамушка!» —
вот и весь ответ; а что болит, бог весть!
—
Вот здесь, — сказал он, — отдыхают гости боярина. Не хочешь ли и
ты успокоиться или перекусить чего-нибудь? Дорожному человеку во всякое время есть хочется.
— Эге, брат! так
ты вздумал отмалчиваться! — закричал запорожец. — Да
вот постой, любезный, я
тебе язычок развяжу! Подайте-ка мне решето да кочан капусты; у меня и сам вор заговорит!
— Чего ж
ты испугалась, родимая? Ну, так и есть!
Ты, верно, подумала?..
Вот то-то и беда! пан, да не тот.
— Да, да, боярышня, — повторил важно Кирша. —
Тебя, точно, сглазили голубые глаза одного русоволосого молодца. Болезнь твоя
вот тут — в сердце.
— Если
ты еще хоть раз подойдешь, старуха, то испортишь все дело, — сказал сердито Кирша. — Стой вон там да гляди издали! Пожалуй-ка мне опять свою ручку, боярышня, — продолжал он, когда Власьевна отошла прочь. —
Вот так… гм, гм! Ну, Анастасья Тимофеевна,
тебе жаловаться нечего; если он
тебя сглазил, то и
ты его испортила:
ты крушишься о нем, а он тоскует по
тебе.
— Для других пока останусь колдуном: без этого я не мог бы говорить с
тобою; но
вот тебе господь бог порукою, и пусть меня, как труса, выгонят из Незамановского куреня или, как убийцу своего брата, казака, — живого зароют в землю, если я не такой же православный, как и
ты.
— Нет, не надобно. С боярином мне нужно словцо перемолвить, а для нее… постой-ка на часок… На
вот тебе…
— А
вот как: я велел их запереть в холодную избу, поставил караул, а сам лег соснуть; казаки мои — нет их вшисци дьябли везмо! — также вздремнули; так, видно, они вылезли в окно, сели на своих коней, да и до лесу… Что ж
ты, боярин, качаешь головой? — продолжал Копычинский, нимало не смущаясь. — Иль не веришь? Далибук, так! Спроси хоть пана региментаря.
— Не о шапке речь, — перервал хозяин, — изволь допивать свой кубок! Да и
ты, любезный сосед, — продолжал он, обращаясь к Замятне, — прошу от других не отставать. Допивай…
Вот так! люблю за обычай! Теперь просим покорно
вот этого…
— Соскучился по
тебе, Федорыч, — отвечал Митя. — Эх, жаль мне
тебя, видит бог, жаль!.. Худо, Федорыч, худо!.. Митя шел селом да плакал: мужички испитые, церковь набоку… а
ты себе на уме: попиваешь да бражничаешь с приятелями!.. А
вот как все приешь да выпьешь, чем-то станешь угощать нежданную гостью?.. Хвать, хвать — ан в погребе и вина нет! Худо, Федорыч, худо!
—
Вот еще что! — сказал приказчик, глядя с удивлением на восторг запорожца. — Видно, брат, у
тебя шея-то крепка! Ну, что за потеха…
— А
вот изволишь видеть… — Тут несколько слов было сказано так тихо, что Кирша не мог ничего разобрать, потом сиповатый голос продолжал: — Он было сначала велел мне за ним только присматривать, да, вид но, после обеда передумал.
Ты знаешь, чай, верстах в десяти от Нижнего овражек в лесу?
— А что
ты думаешь! И то сказать: одним меньше, одним больше — куда ни шло!
Вот о спожинках стану говеть, так за один прием все выскажу на исповеди; а там, может статься…
—
Вот то-то и есть, что нет, любезный! Боярин строго наказал не выпускать
тебя на волю.
— А
вот что: помнишь,
ты говорил мне о вороном персидском аргамаке? Меня раздумье берет. Хоть я и люблю удалых коней, ну да если он в самом деле такой зверь, что с ним и ладу нет?
— Пора бы нам покормить коней, — сказал он. — В Балахне
ты не хотел остановиться, боярин, и
вот уж мы проехали верст пятнадцать, а жилья все нет как нет.
—
Вот те раз! — вскричал Алексей. — Да этого я ему не сказывал! Видит бог, не сказывал! От кого
ты узнал?..
— То ли еще я знаю!
Вот ты, Юрий Дмитрич, не ведаешь, любит ли она
тебя, а я знаю.
—
Вот я с
тобой рассчитаюсь, тетка, — сказал запорожец, — а он ничего не знает. Поди-ка сюда!
Ты просишь пять алтын за твое молоко?
В самом деле, какой-то проезжий, с которым старуха повстречалась у ворот избы, сказав с ней несколько слов, принялся таскать ее за волосы, приговаривая: «
Вот тебе рубль!
вот тебе рубль!..» Потом, бросив ей небольшую медную монету, вошел на двор.
— Жаль, товарищ, что
ты его не знаешь.
Вот уж близко года, как я с ним расстался. Что-то он, сердечный, поделывает? Говорят, будто торжишка его худо идет?
— А
вот сам увидишь. Жаль мне
тебя, сердечный! Для всех будет праздник, а для
тебя будни.
—
Вот то-то то и горе, Дмитрич:
ты, чай, справляешь праздники по московским святцам?
— Тише! Бога ради, тише! — прошептал Истома, поглядывая с робостию вокруг себя. —
Вот что!.. Так
ты из наших!.. Ну что, Юрий Дмитрич?.. Идет ли сюда из Москвы войско? Размечут ли по бревну этот крамольный городишко?.. Перевешают ли всех зачинщиков? Зароют ли живого в землю этого разбойника, поджигу, Козьму Сухорукова?.. Давнуть, так давнуть порядком, — примолвил он шепотом. — Да, Юрий Дмитрич, так, чтоб и правнуки-то дрожкой дрожали!
Вот хоть теперь:
ты, чай, думаешь, куда, дескать, Истома-Туренин зол!.. всех хочет вешать да живых в землю закапывать!..
— Конечно, что прошло, то прошло!.. Но
вот нам несут поужинать. Не взыщи, дорогой гость, на убогость моей трапезы! Чем богаты, тем и рады: сегодня я ем постное.
Ты, может быть, не понедельничаешь, Юрий Дмитрич? И на что
тебе! Не все должны с таким упорством измозжать плоть свою, как я — многогрешный. Садись-ка, мой родимый, да похлебай этой ушицы. Стерляжья, батюшка! У меня свой садок, и не только стерляди, осетры никогда не переводятся.
— Постой-ка!.. Да
вот и батюшка! — сказал первый внук. — Втроем-то мы
тебя и на руках донесем.
—
Вот то-то же! И зачем
тебя нелегкая понесла! Сидела бы дома на печи…
— Да, товарищ!
Вот в этом мешочке все, что я накопил; да бог с ним! Жаль только, что мало!.. Эге, любезный,
ты все еще ревешь. Полно, брат; что
ты расхныкался, словно малый ребенок!
—
Вот видишь ли: все-таки у
тебя отечество на уме.
— Чему дивиться, что
ты связал себя клятвенным обещанием, когда вся Москва сделала то же самое. Да
вот хоть, например, князь Димитрий Мамстрюкович Черкасский изволил мне сказывать, что сегодня у него в дому сберутся здешние бояре и старшины, чтоб выслушать гонца, который прислан к нам с предложением от пана Гонсевского. И как
ты думаешь, кто этот доверенный человек злейшего врага нашего?.. Сын бывшего воеводы нижегородского, боярина Милославского.