S… Почему все дни я слышу за собой его плоские, хлюпающие, как по лужам, шаги? Почему он все
дни за мной — как тень? Впереди, сбоку, сзади, серо-голубая, двухмерная тень: через нее проходят, на нее наступают, но она все так же неизменно здесь, рядом, привязанная невидимой пуповиной. Быть может, эта пуповина — она, I? Не знаю. Или, быть может, им, Хранителям, уже известно, что я…
Неточные совпадения
—
За чем же
дело? Чего же вы стоите здесь?
Домой — по зеленой, сумеречной, уже глазастой от огней улице. Я слышал: весь тикаю — как часы. И стрелки во мне — сейчас перешагнут через какую-то цифру, я сделаю что-то такое, что уже нельзя будет назад. Ей нужно, чтобы кто-то там думал: она — у меня. А мне нужна она, и что мне
за дело до ее «нужно». Я не хочу быть чужими шторами — не хочу, и все.
Ветер — там,
за стенами, далекий, как тот
день, когда мы плечом к плечу, двое-одно, вышли снизу, из коридоров — если только это действительно было.
Показалось: именно эти желтые зубы я уже видел однажды — неясно, как на
дне, сквозь толщу воды — и я стал искать. Проваливался в ямы, спотыкался о камни, ржавые лапы хватали меня
за юнифу, по лбу ползли вниз, в глаза, остросоленые капли пота…
— Нет, нет, — замахал я, — ни
за что! Тогда вы в самом
деле будете думать, что я какой-то ребенок — что я один не могу… Ни
за что! (Сознаюсь у меня были другие планы относительно этого
дня.)
Я с трудом держу перо в руках: такая неизмеримая усталость после всех головокружительных событий сегодняшнего утра. Неужели обвалились спасительные вековые стены Единого Государства? Неужели мы опять без крова, в диком состоянии свободы — как наши далекие предки? Неужели нет Благодетеля? Против… в
День Единогласия — против? Мне
за них стыдно, больно, страшно. А впрочем, кто «они»? И кто я сам: «они» или «мы» — разве я — знаю?
— Братья… — это она. — Братья! Вы все знаете: там,
за Стеною, в городе — строят «Интеграл». И вы знаете: пришел
день, когда мы разрушим эту Стену — все стены — чтобы зеленый ветер из конца в конец — по всей земле. Но «Интеграл» унесет эти стены туда, вверх, в тысячи иных земель, какие сегодня ночью зашелестят вам огнями сквозь черные ночные листья…
Встала — сейчас уйдет. Может быть, уже последние
дни, может быть, минуты… Я схватил ее
за руку.
И это «бред» — у нее такое убежденное, негнущееся, что я спросил себя: «Не бред ли и в самом
деле все это, что творится со мною и вокруг меня
за последнее время?»
И наконец на десятый
день не выдержали: взявшись
за руки, вошли в воду и под звуки Марша погружались все глубже, пока вода не прекратила их мучений…
Что вам
за дело, что я останусь здесь одна?
Что вам
за дело — если я не хочу, чтобы
за меня хотели другие, а хочу хотеть сама, — если я хочу невозможного…
И тогда я — захлебываясь, путаясь — все что было, все, что записано здесь. О себе настоящем, и о себе лохматом, и то, что она сказала тогда о моих руках — да, именно с этого все и началось, — и как я тогда не хотел исполнить свой долг, и как обманывал себя, и как она достала подложные удостоверения, и как я ржавел
день ото
дня, и коридоры внизу, и как там —
за Стеною…
Вечером в тот же
день —
за одним столом с Ним, с Благодетелем — я сидел (впервые) в знаменитой Газовой Комнате. Привели ту женщину. В моем присутствии она должна была дать свои показания. Эта женщина упорно молчала и улыбалась. Я заметил, что у ней острые и очень белые зубы и что это красиво.
— Когда не знаешь, для чего живешь, так живешь как-нибудь,
день за днем; радуешься, что день прошел, что ночь пришла, и во сне погрузишь скучный вопрос о том, зачем жил этот день, зачем будешь жить завтра.
Неточные совпадения
Частный пристав. Да бог его знает. Вчерашнего
дня случилась
за городом драка, — поехал туда для порядка, а возвратился пьян.
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга.
За что ж, в самом
деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Голоса купцов. Допустите, батюшка! Вы не можете не допустить: мы
за делом пришли.
Что
за черт! в самом
деле! (Протирает глаза.)Целуются! Ах, батюшки, целуются! Точный жених! (Вскрикивает, подпрыгивая от радости.)Ай, Антон! Ай, Антон! Ай, городничий! Бона, как дело-то пошло!
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да
за дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет
за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в
день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!