Неточные совпадения
Много невероятного мне приходилось читать и слышать о тех
временах, когда люди жили еще в свободном, то есть неорганизованном,
диком состоянии.
Но первое: я не способен на шутки — во всякую шутку неявной функцией входит ложь; и второе: Единая Государственная Наука утверждает, что жизнь древних была именно такова, а Единая Государственная Наука ошибаться не может. Да и откуда тогда было бы взяться государственной логике, когда люди жили в состоянии свободы, то есть зверей, обезьян, стада. Чего можно требовать от них, если даже и в наше
время откуда-то со дна, из мохнатых глубин, — еще изредка слышно
дикое, обезьянье эхо.
…Странно, я писал сегодня о высочайших вершинах в человеческой истории, я все
время дышал чистейшим горным воздухом мысли, а внутри как-то облачно, паутинно и крестом — какой-то четырехлапый икс. Или это мои лапы, и все оттого, что они были долго у меня перед глазами — мои лохматые лапы. Я не люблю говорить о них — и не люблю их: это след
дикой эпохи. Неужели во мне действительно —
Я покорно пошел, размахивая ненужными, посторонними руками. Глаз нельзя было поднять, все
время шел в
диком, перевернутом вниз головой мире: вот какие-то машины — фундаментом вверх, и антиподно приклеенные ногами к потолку люди, и еще ниже — скованное толстым стеклом мостовой небо. Помню: обидней всего было, что последний раз в жизни я увидел это вот так, опрокинуто, не по-настоящему. Но глаз поднять было нельзя.
Неточные совпадения
Вот они и сладили это дело… по правде сказать, нехорошее дело! Я после и говорил это Печорину, да только он мне отвечал, что
дикая черкешенка должна быть счастлива, имея такого милого мужа, как он, потому что, по-ихнему, он все-таки ее муж, а что Казбич — разбойник, которого надо было наказать. Сами посудите, что ж я мог отвечать против этого?.. Но в то
время я ничего не знал об их заговоре. Вот раз приехал Казбич и спрашивает, не нужно ли баранов и меда; я велел ему привести на другой день.
Ассоль было уже пять лет, и отец начинал все мягче и мягче улыбаться, посматривая на ее нервное, доброе личико, когда, сидя у него на коленях, она трудилась над тайной застегнутого жилета или забавно напевала матросские песни —
дикие ревостишия [Ревостишия — словообразование А.С. Грина.]. В передаче детским голосом и не везде с буквой «р» эти песенки производили впечатление танцующего медведя, украшенного голубой ленточкой. В это
время произошло событие, тень которого, павшая на отца, укрыла и дочь.
Давным-давно как зародилась в нем вся эта теперешняя тоска, нарастала, накоплялась и в последнее
время созрела и концентрировалась, приняв форму ужасного,
дикого и фантастического вопроса, который замучил его сердце и ум, неотразимо требуя разрешения.
Дико́й уходит, и все за ним. Сцена несколько
времени пуста. Под своды быстро входит Варвара и, притаившись, высматривает.
Изумление и страх пред женщиной сохранились и до нашего
времени, в «табу»
диких племен.