Неточные совпадения
Неизмеримая секунда. Рука, включая ток, опустилась. Сверкнуло нестерпимо-острое лезвие луча — как дрожь, еле слышный треск в трубках Машины. Распростертое тело — все в
легкой, светящейся
дымке — и вот на глазах тает, тает, растворяется с ужасающей быстротой. И — ничего: только лужа химически чистой воды, еще минуту назад буйно и красно бившая в сердце…
Весь пронизанный холодом, цепенея, я вышел в коридор. Там за стеклом —
легкий, чуть приметный
дымок тумана. Но к ночи, должно быть, опять он спустится, налегнет вовсю. Что будет за ночь?
Сидя за столом, поддерживая голову ладонью, Самгин смотрел, как по зеленому сукну стелются голубые струйки дыма папиросы, если дохнуть на них — они исчезают. Его думы ползли одна за другой так же, как этот
легкий дымок, и так же быстро исчезали, когда над ними являлись мысли другого порядка.
Я не скажу, чтоб это был сон, но казалось, что какая-то блаженная дремота, словно
легкая дымка, спускалась откуда-то с высоты и укачивала утомленное непривычным моционом тело.
При этом я заметил, что наши орудия дают при выстреле
лёгкий дымок, между тем как японские не дают ни малейшего, виден только огонь, что указывает на посланную в вас шрапнель.
Стояло чудное утро половины мая 1887 года. В торговой гавани «южной Пальмиры» — Одессе — шла лихорадочная деятельность и господствовало необычное оживление: грузили и разгружали суда. Множество всевозможных форм пароходов, в металлической обшивке которых играло яркое смеющееся солнце, из труб там и сям поднимался
легкий дымок к безоблачному небу, стояло правильными рядами на зеркальной поверхности Черного моря.
Неточные совпадения
Рассказывая, она смотрела в угол сада, где, между зеленью, был виден кусок крыши флигеля с закоптевшей трубой; из трубы поднимался голубоватый
дымок, такой
легкий и прозрачный, как будто это и не дым, а гретый воздух. Следя за взглядом Варвары, Самгин тоже наблюдал, как струится этот
дымок, и чувствовал потребность говорить о чем-нибудь очень простом, житейском, но не находил о чем; говорила Варвара:
День склонялся к вечеру. По небу медленно ползли
легкие розовые облачка. Дальние горы, освещенные последними лучами заходящего солнца, казались фиолетовыми. Оголенные от листвы деревья приняли однотонную серую окраску. В нашей деревне по-прежнему царило полное спокойствие. Из длинных труб фанз вились белые
дымки. Они быстро таяли в прохладном вечернем воздухе. По дорожкам кое-где мелькали белые фигуры корейцев. Внизу, у самой реки, горел огонь. Это был наш бивак.
На другой день я получил от нее записку, несколько испуганную, старавшуюся бросить какую-то
дымку на вчерашнее; она писала о страшном нервном состоянии, в котором она была, когда я взошел, о том, что она едва помнит, что было, извинялась — но
легкий вуаль этих слов не мог уж скрыть страсть, ярко просвечивавшуюся между строк.
Матвею становилось грустно. Он смотрел вдаль, где за синею
дымкой легкого тумана двигались на горизонте океанские валы, а за ними мысль, как чайка, летела дальше на старую родину… Он чувствовал, что сердце его сжимается сильною, жгучею печалью…
Облака, чайки с белыми крыльями,
легкий катер с сильно наклонившимся парусом, тяжелая чухонская лайба, со скрипом и стоном режущая волну, и
дымок парохода там, далеко из-за Толбухина маяка, уходящего в синюю западную даль… в Европу!..