Это были удостоверения, что мы — больны, что мы не можем
явиться на работу. Я крал свою работу у Единого Государства, я — вор, я — под Машиной Благодетеля. Но это мне — далеко, равнодушно, как в книге… Я взял листок, не колеблясь ни секунды; я — мои глаза, губы, руки — я знал: так нужно.
И когда она
являлась на работах, приходя к Раскольникову, или встречалась с партией арестантов, идущих на работы, — все снимали шапки, все кланялись: «Матушка, Софья Семеновна, мать ты наша, нежная, болезная!» — говорили эти грубые клейменые каторжные этому маленькому и худенькому созданию.
Рабочие Шишлина, семь человек, относились к нему просто, не чувствуя в нем хозяина, а за глаза называли его теленком.
Являясь на работу и видя, что они ленятся, он брал соколок, лопату и артистически принимался за дело сам, ласково покрикивая:
Неточные совпадения
— «Почему
на другой день не
явился с Митреем
на работу?» — «Потому, этта, я загулял».
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного дома снимают леса, возвращается с
работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят
на людей, которых учат ходить по земле плечо в плечо друг с другом, из-за угла выехал верхом
на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки,
явились солдаты в железных шлемах и прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а рядом с ним подросток тащил
на плече, как ружье, палку с национальным флагом.
Там рядом с обыкновенным, природным днем
является какой-то другой, искусственный, называемый
на берегу ночью, а тут полный забот,
работ, возни.
Не прошло недели деревенского житья, как Надежда Васильевна почувствовала уже, что времени у нее не хватает для самой неотступной
работы, не говоря уже о том, что было бы желательно сделать. Приходилось, как говорится, разрываться
на части, чтобы везде поспеть: проведать опасную родильницу, помочь нескольким больным бабам, присмотреть за выброшенными
на улицу ребятишками… А там уже до десятка белоголовых мальчуганов и девчонок исправно
являлись к Надежде Васильевне каждое утро, чтобы «происходить грамоту».
Башкир несколько дней поили и кормили в господской кухне. Привалов и Бахарев надрывались над
работой, разыскивая в заводском архиве материалы по этому делу. Несколько отрывочных бумаг
явилось плодом этих благородных усилий — и только. Впрочем,
на одной из этих бумаг можно было прочитать фамилию межевого чиновника, который производил последнее размежевание. Оказалось, что этот межевой чиновник был Виктор Николаич Заплатин.