Неточные совпадения
В письме было написано, что Лозинский, слава богу, жив и здоров, работает на «фарме» и,
если бог поможет ему
так же, как помогал до сих пор, то надеется скоро и сам стать хозяином.
Женат он еще не был, изба у него была плохая, а земли столько, что
если лечь
такому огромному человеку поперек полосы, то ноги уже окажутся на чужой земле.
— Да! говори ты ему, когда он не понимает, — с досадой перебил Дыма. — Вот
если бы ты его в свое время двинул в ухо, как я тебе говорил, то, может,
так или иначе, мы бы теперь были на пароходе. А уж оттуда все равно в воду бы не бросили! Тем более, у нас сестра с билетом!
Одним словом, ходили всегда по свету с открытыми глазами, — знали себя, знали людей, а потому от равных видели радушие и уважение, от гордых сторонились, и
если встречали от господ иногда какие-нибудь неприятности, то все-таки не часто.
По виду это был настоящий «барин», и,
если бы
так у себя, дома, то Дыма непременно отвесил бы ему низкий поклон и сказал бы...
— Бог с тобой, — ответил Дыма все-таки шопотом, —
если уже ты не можешь уступить подешевле. А только вот этому господину не покажется ли неприятно? Все-таки мы люди простого звания…
«Правду сказать, — думал он, — на этом свете человек думает
так, а выходит иначе, и
если бы человек знал, как выйдет, то, может, век бы свековал в Лозищах, с родной бедою».
— Э, вы совсем не то говорите, что надо.
Если бы вы захотели, я повел бы вас в нашу синагогу… Ну, вы увидели бы, какая у нас хорошая синагога. А наш раввин здесь в
таком почете, как и всякий священник. И когда его вызывали на суд, то он сидел с их епископом, и они говорили друг с другом… Ну, совсем
так, как двоюродные братья.
—
Так вот они собирают голоса. Они говорят, что
если бы оба наши голоса, то они и дали бы больше, чем за один мой… А нам что это стоит? Нужно только тут в одном месте записаться и не говорить, что мы недавно приехали. А потом… Ну, они все сделают и укажут…
— Э, глупости! — сказал Дыма. — Ведь не останешься же ты после этого без голоса. Даже не охрипнешь.
Если люди покупают,
так отчего не продать? Все-таки не убудет в кошеле, а прибудет…
— И чего бы, кажется, сердиться на приятеля… Разве я тут виноват…
Если уже какой-нибудь поджарый Падди может повалить самого сильного человека во всех Лозищах… Га! Это значит,
такая уже в этой стороне во всем образованность… Тут сердиться нечего, ничего этим не поможешь, а видно надо как-нибудь и самим ухитряться… Индейский удар! Это у них, видишь ли, называется индейским ударом…
Роза невольно улыбнулась, но он говорил
так печально, что у Анны навернулись на глаза слезы. Она подумала, что, по рассказам Джона, в Америке не
так уж плохо,
если только человек сумеет устроиться. Но она не возражала и сказала тихо...
— Потому что море… А письма от Осипа не будет… И сидеть здесь, сложа руки… ничего не высидим…
Так вот, что я скажу тебе, сирота. Отведу я тебя к той барыне… к нашей… А сам посмотрю, на что здесь могут пригодиться здоровые руки… И
если…
если я здесь не пропаду, то жди меня… Я никогда еще не лгал в своей жизни и…
если не пропаду, то приду за тобою…
— Много что-то для нашей стороны, — вздохнула барыня. — В мое время
такой платы не знали… А здесь,
если хочешь получить тридцать, то поди вот к нему. Он тебе даст тридцать рублей, отдельную комнату и сколько хочешь свободного времени… днем…
Если бы
так крикнул кто теперь в большом американском городе, то, наверное, ему отозвался бы кто-нибудь из толпы, потому что в последние годы корабль за кораблем привозит множество наших: поляков, духоборов, евреев.
И что же он станет делать в этой стороне,
если здесь
так пашут землю?
Но человек без языка шевельнулся на земле
так, как недавно шевельнулся ему навстречу волк в своей клетке. Он подумал, что это тот, чей голос он слышал недавно,
такой резкий и враждебный. А
если и не тот самый, то, может быть, садовый сторож, который прогонит его отсюда…
Очень может быть, что мистер Гомперс получил бы это проявление удивления к своему ораторскому искусству,
если бы роковой случай не устроил это дело иначе, а именно
так, что ранее мистера Гомперса, председателя рабочих ассоциаций и искусного оратора, на пути лозищанина оказался мистер Гопкинс, бывший боксер и полисмен.
«Одним словом, —
так заканчивалась заметка, —
если оставить в стороне некоторые щекотливые вопросы, вызывающие (быть может, и справедливое) осуждение, м-р Гомперс оказался не только превосходным оратором и тонким политиком, но и очень приятным собеседником, которому нельзя отказать в искреннем пафосе и возвышенном образе мыслей.
— Ха-ха! Это, конечно, затемняет рассудок и освобождает страсти! Положительно, я считаю дело почти выясненным. Вы были бы отличным адвокатом. О, да! Вы могли бы стать лучшим адвокатом нашего города!.. И
если вы все-таки предпочитаете работать на моей лесопилке…
— У всякого человека есть намерения, Джон, — сказал Дикинсон с улыбкой сожаления к наивности дэбльтоунского стража. — Поверьте мне, у всякого человека непременно есть какие-нибудь намерения.
Если я, например, иду в булочную, — значит, я намерен купить белого хлеба, это ясно, Джон.
Если я ложусь в постель, — очевидно, я намерен заснуть. Не
так ли?
Нет сомнения, что
если бы и у нас на это выражение высшей деликатности последовал грубый ответ по голове клобом, то полисмен города Дэбльтоуна испытал бы горькую судьбу полисмена города Нью-Йорка,
так как русский джентльмен обладает необыкновенной физической силой.
— Вы пережили самое трудное: первые шаги, на которых многие здесь гибнут. Теперь вы уже на дороге. Поживите здесь, узнайте страну и людей… И
если все-таки вас потянет и после этого… Потянет
так, что никто не в состоянии будет удержать… Ну, тогда…
— А
если я все-таки еду обратно, — продолжал Нилов, — то… видите ли… Здесь есть многое, чего я искал, но… этого не увезешь с собою… Я уже раз уезжал и вернулся… Есть
такая болезнь… Ну, все равно. Не знаю, поймете ли вы меня теперь. Может, когда-нибудь поймете. На родине мне хочется того, что есть здесь… Свободы, своей, понимаете? Не чужой… А здесь… Здесь мне хочется родины…
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар.
Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Купцы.
Так уж сделайте
такую милость, ваше сиятельство.
Если уже вы, то есть, не поможете в нашей просьбе, то уж не знаем, как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Хлестаков. Черт его знает, что
такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят,
если съешь один
такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные
такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше,
если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да
если б знали,
так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!