Неточные совпадения
Осип Лозинский разбогател в Америке и стал таким важным человеком,
что с ним уже советуются,
кого назначить в президенты…
Кто бы послушал эти толки, то подумал бы,
что не останется в Лозищах ни одного молодого человека к филипповкам [Филипповки — рождественский пост у православных.]…
Если уже Осипа спрашивали,
кого он хочет в президенты, то
что там наделают другие, получше Осипа!..
Ну, да ведь мало ли
кто о
чем говорит!
Но если
кого заденет своим колючим словом, то уже, бывало, все старается держаться поближе к Матвею, потому
что на руку был не силен и в драке ни с
кем устоять не мог.
— Мне до чужих огородов нет дела, — ответил могилевец уклончиво, — я говорю только,
что на этом свете
кто перервал друг другу горло, тот и прав… А
что будет на том свете, это когда-нибудь увидите и сами… Не думаю, однако, чтобы, было много лучше.
— Ну, разве я уж сам не могу различить, с
кем имею дело, — ответил мистер Борк с большою политикой. —
Что вы обо мне думаете?.. Пхе! Мистер Борк дурак, мистер Борк не знает людей… Ну, только и я вам скажу это ваше большое счастье,
что вы попали сразу на мистера Борка. Я ведь не каждый день хожу на пристань, зачем я стал бы каждый день ходить на пристань?.. А у меня вы сразу имеете себе хорошее помещение, и для барышни найдем комнатку особо, вместе с моею дочкой.
— Фю-ю! На этот счет вы себе можете быть вполне спокойны. Это совсем не та история,
что вы думаете. Здесь свобода: все равные,
кто за себя платит деньги. И знаете,
что я вам еще скажу? Вот вы простые люди, а я вас больше почитаю… потому
что я вижу: вы в вашем месте были хозяева. Это же видно сразу. А этого шарлатана я, может быть, и держать не стал бы, если бы за него не платили от Тамани-холла. Ну,
что мне за дело! У «босса» денег много, каждую неделю я свое получаю аккуратно.
— Ну, вы-таки умеете попадать пальцем в небо, — сказал он, поглаживая свою бородку. — Нет, насчет кошелька так вы можете не бояться. Это не его ремесло. Я только говорю,
что всякий человек должен искать солидного и честного дела. А
кто продает свой голос… пусть это будет даже настоящий голос… Но
кто продает его Тамани-холлу за деньги, того я не считаю солидным человеком.
Дыма не совсем понимал, как можно продать свой голос, хотя бы и настоящий, и
кому он нужен, но, так как ему было обидно,
что раз он уже попал пальцем в небо, — то он сделал вид, будто все понял, и сказал уже громко...
И Матвей долго еще не мог сообразить —
кто это, откуда,
что здесь делают и
что он сам делает среди них…
А потом вспомнил: да ведь это американцы. Те,
что летают по воздуху,
что смеются в церквах,
что женятся у раввинов на еврейках,
что выбирают себе веру,
кто как захочет… Те,
что берут себе всего человека, и тогда у него тоже меняется вера…
— Побойся ты бога, Дыма! — сказал Матвей, вглядевшись. — На
кого ты похож, и
что это ты над собою сделал?
— Охота тебе слушать Берка. Вот он облаял этого ирландца… И совсем напрасно… Знаешь, я таки разузнал,
что это такое Тамани-холл и как продают свой голос… Дело совсем простое… Видишь ли… Они тут себе выбирают голову, судей и прочих там чиновников… Одни подают голоса за одних, другие за других… Ну, понимаешь, всякому хочется попасть повыше… Вот они и платят… Только, говорит, подай голос за меня…
Кто соберет десять голосов,
кто двадцать… Ты, Матвей, слушаешь меня?
В один день Дыма пришел под вечер и сказал,
что сегодня они-таки выбрали нового мэра и именно того,
кого хотелось Тамани-холлу.
— Слушай ты, Дыма,
что тебе скажет Матвей Лозинский. Пусть гром разобьет твоих приятелей, вместе с этим мерзавцем Тамани-голлом, или как там его зовут! Пусть гром разобьет этот проклятый город и выбранного вами какого-то мэра. Пусть гром разобьет и эту их медную свободу, там на острове… И пусть их возьмут все черти, вместе с теми,
кто продает им свою душу…
Только огни с улицы светили смутно и неясно, так
что нельзя было видеть,
кто спит и
кто не спит в помещении мистера Борка.
Часа в четыре странного человека видели опять у моста. Только
что прошел мостовой поезд, локомотив делал поворот по кругу, с лестницы сходила целая толпа приехавших с той стороны американцев, — и они обратили внимание на странного человека, который, стоя в середине этого людского потока, кричал: —
Кто в бога верует, спасите!
Если бы так крикнул
кто теперь в большом американском городе, то, наверное, ему отозвался бы кто-нибудь из толпы, потому
что в последние годы корабль за кораблем привозит множество наших: поляков, духоборов, евреев.
В то же время откуда-то из тени человеческий голос сказал что-то по-английски резко и сердито. Матвею этот окрик показался хуже ворчания лесного зверя. Он вздрогнул и пугливо пошел опять к опушке. Тут он остановился и погрозил кулаком.
Кому? Неизвестно, но человек без языка чувствовал,
что и в нем просыпается что-то волчье…
В груди у Матвея что-то дрогнуло. Он понял,
что этот человек говорит о нем, о том,
кто ходил этой ночью по парку, несчастный и бесприютный, как и он, Лозинский, как и все эти люди с истомленными лицами. О том,
кого, как и их всех, выкинул сюда этот безжалостный город, о том,
кто недавно спрашивал у него о чем-то глухим голосом… О том,
кто бродил здесь со своей глубокой тоской и
кого теперь уже нет на этом свете.
—
Что же мне будет? — спросила она, глядя на чтеца совсем округлившимися глазами и не понимая хорошенько,
кто это пишет и по какому праву.
Родственники, конечно, родственниками, но отчасти, так сказать, и для самого себя; потому что, точно, не говоря уже о пользе, которая может быть в геморроидальном отношенье, одно уже то, чтоб увидать свет, коловращенье людей…
кто что ни говори, есть, так сказать, живая книга, та же наука.
Неточные совпадения
Кто там? (Подходит к окну.)А,
что ты, матушка?
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери
кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло!
Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в
чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «
Кто такой,
что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и не знают,
что такое значит «прикажете принять».
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда
кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо,
что у вас больные такой крепкий табак курят,
что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Городничий. Это бы еще ничего, — инкогнито проклятое! Вдруг заглянет: «А, вы здесь, голубчик! А
кто, скажет, здесь судья?» — «Ляпкин-Тяпкин». — «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А
кто попечитель богоугодных заведений?» — «Земляника». — «А подать сюда Землянику!» Вот
что худо!