— Да, — продолжал Дикинсон. —
Понять человека, значит узнать, чего он добивается. Когда я заметил этого русского джентльмена, работавшего на моей лесопилке, я то же спросил у него: what is your ambition? И знаете, что он мне ответил? «Я надеюсь, что приготовлю вам фанеры не хуже любого из ваших рабочих…»
Неточные совпадения
Пока Лозинская читала письмо,
люди глядели на нее и говорили между собой, что вот и в такой пустой бумажке какая может быть великая сила, что
человека повезут на край света и нигде уже не спросят плату. Ну, разумеется, все
понимали при этом, что такая бумажка должна была стоить Осипу Лозинскому немало денег. А это, конечно, значит, что Лозинский ушел в свет не напрасно и что в свете можно-таки разыскать свою долю…
Дыма посмотрел на него с великою укоризной и постучал себя пальцем по лбу. Матвей
понял, что Дыма не хочет ругать его при
людях, а только показывает знаком, что он думает о голове Матвея. В другое время Матвей бы, может, и сам ответил, но теперь чувствовал, что все они трое по его вине идут на дно, — и смолчал.
— Я вижу, что ты
человек разумный, — сказала барыня снисходительно, — и
понимаешь это… То ли, сам скажи, у нас?.. Старый наш свет стоит себе спокойно…,
люди знают свое место… жид так жид, мужик так мужик, а барин так барин. Всякий смиренно
понимает, кому что назначено от господа…
Люди живут и славят бога…
«А! Подойду к первому, возьму косу из рук, взмахну раз-другой, так тут уже и без языка
поймут, с каким
человеком имеют дело… Да и народ, работающий около земли, должен быть проще, а паспорта, наверное, не спросят в деревне. Только когда, наконец, кончится этот проклятый город?..»
Он исчез, и шаги его стали стихать… Матвей быстро приподнялся на локте с каким-то испугом. «Уходит, — подумал он. — А что же будет дальше…» И ему захотелось вернуть этого
человека. Но потом он подумал, что вернуть нельзя, да и незачем. Все равно — не
поймет ни слова.
В груди у Матвея что-то дрогнуло. Он
понял, что этот
человек говорит о нем, о том, кто ходил этой ночью по парку, несчастный и бесприютный, как и он, Лозинский, как и все эти
люди с истомленными лицами. О том, кого, как и их всех, выкинул сюда этот безжалостный город, о том, кто недавно спрашивал у него о чем-то глухим голосом… О том, кто бродил здесь со своей глубокой тоской и кого теперь уже нет на этом свете.
Ему захотелось еще большего, ему захотелось, чтобы и его увидели, чтобы узнали и его историю, чтобы эти
люди поняли, что и он их
понимает, чтобы они оказали ему участие, которое он чувствует теперь к ним.
Лозищанин
понял, что эти
люди заботятся о нем, хотя его удивляло, что этот беспечный народ относился к его печальному положению с каким-то непонятным весельем.
— Да, — сказал судья, — это третий русский джентльмен, которого я встречаю, и третий
человек, которого я не могу
понять…
— Вот тоже
человек, которого трудно
понять, — засмеялся один из американцев.
Нилов только улыбнулся и не сказал ничего; он
понимал, что столько пережитых ощущений могут свалить даже такого сильного
человека. Поэтому он наскоро напоил его горячим кофе и уложил спать.
Стоит усвоить эту великую истину, и все решено: вся задача сводится к тому, чтобы изобрести такую универсальную машину, которой нужен только свободный
человек,
понимаете?
В сущности, она была
человек недурной, и, когда Анна заявила ей об отказе от службы, она
поняла, что теперь у Анны есть уважительная причина…
Неточные совпадения
Эх! эх! придет ли времечко, // Когда (приди, желанное!..) // Дадут
понять крестьянину, // Что розь портрет портретику, // Что книга книге розь? // Когда мужик не Блюхера // И не милорда глупого — // Белинского и Гоголя // С базара понесет? // Ой
люди,
люди русские! // Крестьяне православные! // Слыхали ли когда-нибудь // Вы эти имена? // То имена великие, // Носили их, прославили // Заступники народные! // Вот вам бы их портретики // Повесить в ваших горенках, // Их книги прочитать…
Всечасное употребление этого слова так нас с ним ознакомило, что, выговоря его,
человек ничего уже не мыслит, ничего не чувствует, когда, если б
люди понимали его важность, никто не мог бы вымолвить его без душевного почтения.
Стародум. Как
понимать должно тому, у кого она в душе. Обойми меня, друг мой! Извини мое простосердечие. Я друг честных
людей. Это чувство вкоренено в мое воспитание. В твоем вижу и почитаю добродетель, украшенную рассудком просвещенным.
И второе искушение кончилось. Опять воротился Евсеич к колокольне и вновь отдал миру подробный отчет. «Бригадир же, видя Евсеича о правде безнуждно беседующего, убоялся его против прежнего не гораздо», — прибавляет летописец. Или, говоря другими словами, Фердыщенко
понял, что ежели
человек начинает издалека заводить речь о правде, то это значит, что он сам не вполне уверен, точно ли его за эту правду не посекут.
Очевидно, фельетонист
понял всю книгу так, как невозможно было
понять ее. Но он так ловко подобрал выписки, что для тех, которые не читали книги (а очевидно, почти никто не читал ее), совершенно было ясно, что вся книга была не что иное, как набор высокопарных слов, да еще некстати употребленных (что показывали вопросительные знаки), и что автор книги был
человек совершенно невежественный. И всё это было так остроумно, что Сергей Иванович и сам бы не отказался от такого остроумия; но это-то и было ужасно.