Разговаривал я с ней, правда, мало, больше так
на нее смотрел; но читал ей вслух
разные трогательные сочинения, пожимал ей украдкой руки, а по вечерам мечтал с ней рядом, упорно глядя
на луну, а не
то просто вверх.
— И
на всякий день у нее платья
разные, — словно во сне бредила Евпраксеюшка, —
на сегодня одно,
на завтра другое, а
на праздник особенное. И в церкву в коляске четверней ездят: сперва она, потом господин. А поп, как увидит коляску, трезвонить начинает. А потом она у себя в своей комнате сидит. Коли господину желательно с ней время провести, господина у себя принимает, а не
то так с девушкой, с горничной ейной,
разговаривает или бисером вяжет!
Скажу только, что, наконец, гости, которые после такого обеда, естественно, должны были чувствовать себя друг другу родными и братьями, встали из-за стола; как потом старички и люди солидные, после недолгого времени, употребленного
на дружеский разговор и даже
на кое-какие, разумеется, весьма приличные и любезные откровенности, чинно прошли в другую комнату и, не теряя золотого времени, разделившись
на партии, с чувством собственного достоинства сели за столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы, усевшись в гостиной, стали вдруг все необыкновенно любезны и начали
разговаривать о
разных материях; как, наконец, сам высокоуважаемый хозяин дома, лишившийся употребления ног
на службе верою и правдою и награжденный за это всем, чем выше упомянуто было, стал расхаживать
на костылях между гостями своими, поддерживаемый Владимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоже необыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал, несмотря
на издержки; как для сей цели командирован был один расторопный юноша (
тот самый, который за обедом более похож был
на статского советника, чем
на юношу) за музыкантами; как потом прибыли музыканты в числе целых одиннадцати штук и как, наконец, ровно в половине девятого раздались призывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев…
Король Камеамеа IV был очень доступен, и Володя не раз потом видел, как к нему
на улицах обращались канаки с
разными просьбами и заявлениями, и он сам, случалось, подходил к кому-нибудь и
разговаривал со своими подданными с
той добродушной простотой, которая так очаровывала их.
Пока заказали глинтвейн и в денщицкой палатке слышалось хлопотливое хозяйничанье Никиты, посылавшего вестового за корицей и гвоздикой, и спина его натягивала
то там,
то сям грязные полы палатки, мы все семь человек уселись около лавочек и, попеременно попивая чай из трех стаканов и посматривая вперед
на начинавшую одеваться сумерками равнину,
разговаривали и смеялись о
разных обстоятельствах игры.