Цитаты со словом «пас»
В мои глаза в первый еще раз в жизни
попадало столько огня, пожарные каски и гимназист с короткой ногой, и я внимательно рассматривал все эти предметы на глубоком фоне ночной тьмы.
Родители куда-то уехали, братья, должно быть,
спали, нянька ушла на кухню, и я остался с одним только лакеем, носившим неблагозвучное прозвище Гандыло.
И рокотание колес я тоже в первый раз выделил в своем сознании как особое явление, и в первый же раз я не
спал так долго…
Ее это огорчило, даже обидело. На следующий день она приехала к нам на квартиру, когда отец был на службе, а мать случайно отлучилась из дому, и навезла разных материй и товаров, которыми завалила в гостиной всю мебель. Между прочим, она подозвала сестру и поднесла ей огромную куклу, прекрасно одетую, с большими голубыми глазами, закрывавшимися, когда ее клали
спать…
Он не обедал в этот день и не лег по обыкновению
спать после обеда, а долго ходил по кабинету, постукивая на ходу своей палкой. Когда часа через два мать послала меня в кабинет посмотреть, не заснул ли он, и, если не спит, позвать к чаю, — то я застал его перед кроватью на коленях. Он горячо молился на образ, и все несколько тучное тело его вздрагивало… Он горько плакал.
Жизнь нашего двора шла тихо, раз заведенным порядком. Мой старший брат был на два с половиной года старше меня, с младшим мы были погодки. От этого у нас с младшим братом установилась, естественно, большая близость. Вставали мы очень рано, когда оба дома еще крепко
спали. Только в конюшне конюхи чистили лошадей и выводили их к колодцу. Иногда нам давали вести их в поводу, и это доверие очень подымало нас в собственном мнении.
В этот промежуток дня наш двор замирал. Конюхи от нечего делать ложились
спать, а мы с братом слонялись по двору и саду, смотрели с заборов в переулок или на длинную перспективу шоссе, узнавали и делились новостями… А солнце, подымаясь все выше, раскаляло камни мощеного двора и заливало всю нашу усадьбу совершенно обломовским томлением и скукой…
Я опять отошел, и вдруг сердце у меня так и
упало…
Отец был человек глубоко религиозный, но совершенно не суеверный, и его трезвые, иногда юмористические объяснения страшных рассказов в значительной степени рассеивали наши кошмары и страхи. Но на этот раз во время рассказа о сыне и жуке каждое слово Скальского, проникнутое глубоким убеждением,
падало в мое сознание. И мне казалось, что кто-то бьется и стучит за стеклом нашего окна…
Спать мы легли в этот вечер несколько позже обыкновенного, и среди ночи я проснулся в слезах.
Девочка опять не
спала на возу и, взъехав на греблю, увидела, что стороной за возом бежит что-то маленькое, «як мыша».
Отец, кроме того, был человек «знающий» и потому, прежде чем лечь
спать, обвел круг кнутовищем около своей телеги, закрестил его и заговорил заговорами.
Поэтому мы все больше и больше
попадали во власть «того света», который казался нам наполненным враждебной и чуткой силой… Однажды старший брат страшно закричал ночью и рассказал, что к нему из соседней темной комнаты вышел чорт и, подойдя к его кровати, очень изящно и насмешливо поклонился.
Крылья появятся где-то в вышине, в серебристом сумраке ночного неба, и тихо
упадут к моим ногам…
Между тем двор совсем опустел, люди, разговаривавшие в тени домов, ушли, а через некоторое время поужинавшие конюхи прошли
спать в свои конюшни.
Потом он потянулся и зевнул продолжительно, вкусно, широко разинув
пасть.
Мое настроение
падало. Я чувствовал, что мать меня сейчас хватится и пошлет разыскивать, так как братья и сестры, наверное, уже спят. Нужно бы еще повторить молитву, но… усталость быстро разливалась по всему телу, ноги начали ныть от ходьбы, а главное — я чувствовал, что уже сомневаюсь. Значит, ничего не выйдет.
На крыльце появилась фигура горничной и действительно позвала меня
спать.
Отче…» — пока воображение не
попадало в горячую струю.
Железная полоса, как живая, отодвигалась, потом
падала со звоном, и тогда чья-то рука через форточку окончательно раздвигала ставни.
Нам приказано было ложиться, но
спать мы не могли.
Таким образом она будто бы пробила себе путь до пустого пространства, оставленного для проезда царя, и
попала туда как раз в то мгновение, когда промчалась царская карета.
Говорили, будто владельцу этой усадьбы не давали
спать покойники, чуть не ежедневно провозимые на польское и лютеранское кладбища; в защиту от них он и воздвиг «фигуру».
Нас уложили, но мы не
спали, робко прислушиваясь к шумным крикам грозы и испуганному чириканью воробьев и глядя в щели ставен, вспыхивавшие синими отсветами огня.
Отец дал нам свое объяснение таинственного события. По его словам, глупых людей пугал какой-то местный «гультяй» — поповский племянник, который становился на ходули, драпировался простынями, а на голову надевал горшок с углями, в котором были проделаны отверстия в виде глаз и рта. Солдат будто бы схватил его снизу за ходули, отчего горшок
упал, и из него посыпались угли. Шалун заплатил солдату за молчание…
Эта глупая сказка смешалась с падением «фигуры», с марой и вообще
попала в настроение ожидания: «Щось буде!» Что именно будет, — неизвестно…
В городе же остался труп: с столба сорвался рабочий,
попал подбородком на крюк, и ему разрезало голову…
— А таки поздно… пора и
спать…
«Старая фигура», стоявшая с незапамятных времен, вдруг взяла да
упала…
Книга мне попалась на первый раз очень хорошая: в ней рассказывалось о маленьком крестьянском мальчике, сироте, который сначала
пас стадо.
Однажды я сидел в гостиной с какой-то книжкой, а отец, в мягком кресле, читал «Сын отечества». Дело, вероятно, было после обеда, потому что отец был в халате и в туфлях. Он прочел в какой-то новой книжке, что после обеда
спать вредно, и насиловал себя, стараясь отвыкнуть; но порой преступный сон все-таки захватывал его внезапно в кресле. Так было и теперь: в нашей гостиной было тихо, и только по временам слышался то шелест газеты, то тихое всхрапывание отца.
Только уже совсем вечером, когда все улеглись и в лампе притушили огонь, с «дежурной кровати», где
спал Гюгенет, внезапно раздался хохот. Он сидел на кровати и хохотал, держась за живот и чуть не катаясь по постели…
Особенно ярко запомнились мне два — три отдельных эпизода. Высокий, мрачный злодей, орудие Урсулы, чуть не убивает прекрасного молодого человека, но старик, похожий на Коляновского (или другой, точно не помню), ударом кулака вышибает из рук его саблю… Сабля, сверкая и звеня,
падает на пол. Я тяжело перевожу дыхание, а мать наклоняется ко мне и говорит...
Я долго не
спал, удивленный этой небывалой сценой… Я сознавал, что ссора не имела личного характера. Они спорили, и мать плакала не от личной обиды, а о том, что было прежде и чего теперь нет: о своей отчизне, где были короли в коронах, гетманы, красивая одежда, какая-то непонятная, но обаятельная «воля», о которой говорили Зборовские, школы, в которых учился Фома из Сандомира… Теперь ничего этого нет. Отняли родичи отца. Они сильнее. Мать плачет, потому что это несправедливо… их обидели…
Казаки стреляют… Дым, огонь, грохот… Я
падаю… Я убит, но… как-то так счастливо, что потом все жмут мне руки, поляки и польки говорят: «Это сын судьи, и его мать полька. Благородный молодой человек»…
Впоследствии она все время и держалась таким образом: она не примкнула к суетне экзальтированных патриоток и «девоток», но в костел ходила, как прежде, не считаясь с тем,
попадет ли она на замечание, или нет. Отец нервничал и тревожился и за нее, и за свое положение, но как истинно религиозный человек признавал право чужой веры…
Разделялись обыкновенно не по национальностям, а по жребию, так что русские
попадали на польскую сторону и поляки на русскую.
Это было мгновение, когда заведомо для всех нас не стало человеческой жизни… Рассказывали впоследствии, будто Стройновский просил не завязывать ему глаз и не связывать рук. И будто ему позволили. И будто он сам скомандовал солдатам стрелять… А на другом конце города у знакомых сидела его мать. И когда комок докатился до нее, она
упала, точно скошенная…
Мальчик после этого несколько раз ходил с Кучальский, обуздывая свою живость и стараясь
попасть в сдержанный тон моего бывшего друга.
Наутро польское войско кинулось на засеки, гайдамаки отчаянно защищались, но, наконец, погибли все до одного, последними
пали от рук своих же братьев ватажки «Чуприна та Чортовус»; один из них был изображен на виньетке.
— Молодец, новичок! Сразу
попадешь под розги… Здорово!
Я, пожалуй, непрочь был стать таким же «отпетым», как он, чтобы пользоваться такой же фамильярной известностью у Журавского и вместе с приятелем
попадать в карцер.
В карцер я, положим,
попал скоро. Горячий француз, Бейвель, обыкновенно в течение урока оставлял по нескольку человек, но часто забывал записывать в журнал. Так же он оставил и меня. Когда после урока я вместе с Крыштановичем подошел в коридоре к Журавскому, то оказалось, что я в списке не числюсь.
Бессмысленный окрик автомата случайно
упал в душу, в первый еще раз раскрывшуюся навстречу вопросам о несовершенствах жизни и разнеженную мечтой о чем-то лучшем…
Короткая фраза
упала среди наступившей тишины с какой-то грубою резкостью. Все были возмущены цинизмом Петра, но — он оказался пророком. Вскоре пришло печальное известие: старший из сыновей умер от раны на одном из этапов, а еще через некоторое время кто-то из соперников сделал донос на самый пансион. Началось расследование, и лучшее из училищ, какое я знал в своей жизни, было закрыто. Старики ликвидировали любимое дело и уехали из города.
Чтобы несколько успокоить вызванное этим убийством волнение, высшая администрация решила послать на место убитого судьи человека, пользующегося общим уважением и умеренного. Выбор
пал на моего отца.
Опять дорога, ленивое позванивание колокольчика, белая лента шоссе с шуршащим под колесами свежим щебнем, гулкие деревянные мосты, протяжный звон телеграфа… Опять станция, точь — в-точь похожая на первую, потом синие сумерки, потом звездная ночь и фосфорические облака, как будто налитые лунным светом… Мать стучит в оконце за козлами, ямщик сдерживает лошадей. Мать спрашивает, не холодно ли мне, не
сплю ли я и как бы я не свалился с козел.
Мне кажется, что я не
спал, но все-таки место, где мы стоим, для меня неожиданно ново: невдалеке впереди мостик из свежих бревен, под ним темная речка, по сторонам лес, и верхушки дерев сонно качаются в синеве ночного неба…
Казалось, от «зерцала» на него в этой комнате
падало тоже какое-то сияние.
Цитаты из русской классики со словом «пас»
У Саввы, Пастуха (он барских
пас овец),
Вдруг убывать овечки стали.
Он держит жен своих в строгом повиновении: если которая-нибудь отобьется в сторону — он заворачивает ее в табун; он переводит их с одного пастбища на другое, на лучший корм; гоняет на водопой и загоняет на ночлег, одним словом, строго
пасет свой косяк, никого не подпуская к нему близко ни днем, ни ночью.
Хозяева отобедали и ушли опять на работы. Пришел пастух, который в деревнях обыкновенно кормится по ряду то в одной крестьянской избе, то в другой. Ямщик мой признал в пастухе знакомого, который несколько лет сряду
пас стадо в М.
Рос он у них как дикий зверенок, не научили его пастухи ничему, напротив, семи лет уже посылали
пасти стадо, в мокреть и в холод, почти без одежды и почти не кормя его.
В день Симеона батюшка
Сажал меня на бурушку
И вывел из младенчества
По пятому годку,
А на седьмом за бурушкой
Сама я в стадо бегала,
Отцу носила завтракать,
Утяточек
пасла.
Предложения со словом «пас»
- – Ну что, будущий помощник хана, тогда пора уже становиться взрослым, – потеплел отец, – с завтрашнего дня ты мой помощник, пойдёшь пасти овец, посмотрим, на что ты годен.
- Прежде всего на низинах, в отличие от гор, долгим засушливым летом невозможно пасти скот.
- В конце концов любящий отец ради блага сына решил отправить его пасти стада коров и коз на лугах ближайших гор.
- (все предложения)
Значение слова «пас»
ПАС1, междом. 1. В карточных играх: восклицание, означающее, что участник игры пасует (см. пасовать1 в 1 знач.).
ПАС2, -а, м. Спорт. Передача мяча кому-л. из игроков своей команды. Точный пас в центр. (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова ПАС
Дополнительно