Я чувствовал себя, как в лесу, и, когда на
первом уроке молодой учитель естественной истории назвал вдруг мою фамилию, я замер. Сердце у меня забилось, и я беспомощно оглянулся. Сидевший рядом товарищ толкнул меня локтем и сказал: «Иди, иди к кафедре». И тотчас же громко прибавил...
Один из лучших учителей, каких я только знал, Авдиев (о котором я скажу дальше), в начале своего второго учебного года на
первом уроке обратился к классу с шутливым предложением...
— Нет ли, господа, у кого-нибудь записок моего прошлогоднего
первого урока? Есть? Отлично. Проэкзаменуйте меня, пожалуйста: я буду говорить, а вы отмечайте фразы, которые я повторю по — прошлогоднему.
Неточные совпадения
Наконец в конце июня 1863 года и я в мундире с красным воротником и медными пуговицами отправился в
первый раз на
уроки в новое гимназическое здание.
Начиная объяснение задаваемого
урока, Егоров подходил к
первой парте и упирался в нее животом. На этот предмет ученики смазывали
первую парту мелом. Дитяткевич в коридоре услужливо стирал белую полосу на животе Егорова, но тот запасался ею опять на ближайшем
уроке.
В каждом классе у Кранца были избранники, которых он мучил особенно охотно… В
первом классе таким мучеником был Колубовский, маленький карапуз, с большой головой и толстыми щеками… Входя в класс, Кранц обыкновенно корчил примасу и начинал брезгливо водить носом. Все знали, что это значит, а Колубовский бледнел. В течение
урока эти гримасы становились все чаще, и, наконец, Кранц обращался к классу...
Первое время после этого Кранц приходил в
первый класс, желтый от злости, и старался не смотреть на Колубовского, не заговаривал с ним и не спрашивал
уроков. Однако выдержал недолго: шутовская мания брала свое, и, не смея возобновить представление в полном виде, Кранц все-таки водил носом по воздуху, гримасничал и, вызвав Колубовского, показывал ему из-за кафедры пробку.
В таком настроении я перешел и в ровенскую гимназию. Здесь, на
первом же
уроке закона божия, священник о. Крюковский вызвал меня к кафедре и заставил читать молитвы. Читая «Отче наш», я ошибся в ударении и, вместо «на небесèх», сказал «на небèсех».
Осложнение сразу разрешилось. Мы поняли, что из вчерашнего происшествия решительно никаких последствий собственно для учения не вытекает и что авторитет учителя установлен сразу и прочно. А к концу этого второго
урока мы были уж целиком в его власти. Продиктовав, как и в
первый раз, красиво и свободно дальнейшее объяснение, он затем взошел на кафедру и, раскрыв принесенную с собой толстую книгу в новом изящном переплете, сказал...
Мы вернулись в Ровно; в гимназии давно шли
уроки, но гимназическая жизнь отступила для меня на второй план. На
первом было два мотива. Я был влюблен и отстаивал свою веру. Ложась спать, в те промежуточные часы перед сном, которые прежде я отдавал буйному полету фантазии в страны рыцарей и казачества, теперь я вспоминал милые черты или продолжал гарнолужские споры, подыскивая аргументы в пользу бессмертия души. Иисус Навит и формальная сторона религии незаметно теряли для меня прежнее значение…
И он стал читать — вернее, говорить и кричать — по книге древние слова моря. Это был
первый урок Грэя. В течение года он познакомился с навигацией, практикой, кораблестроением, морским правом, лоцией и бухгалтерией. Капитан Гоп подавал ему руку и говорил: «Мы».
Тем не менее некоторое беспокойство шевелилось в глубине души старого шляхтича, и потому, приведя девочку для
первого урока, он счел уместным обратиться к ней с торжественною и напыщенною речью, которая, впрочем, больше назначалась для слуха Максима.
Дядя Яков, бесподобнейшее лицо из всех нынче живущих Протозановых, говорят, еще с детства, с самых
первых уроков, за которые он сел ранее моего отца, но в которых папа быстро его перегнал, признал превосходство брата и, приходя от него в восторг, любил выдвигать его всем на вид.
Неточные совпадения
Как он умел казаться новым, // Шутя невинность изумлять, // Пугать отчаяньем готовым, // Приятной лестью забавлять, // Ловить минуту умиленья, // Невинных лет предубежденья // Умом и страстью побеждать, // Невольной ласки ожидать, // Молить и требовать признанья, // Подслушать сердца
первый звук, // Преследовать любовь и вдруг // Добиться тайного свиданья… // И после ей наедине // Давать
уроки в тишине!
Мальчик с
первых же
уроков почувствовал, что старик не верит в него, хочет поймать его на чем-то и высмеять.
К нему по-прежнему входила хозяйка, с предложением купить что-нибудь или откушать чего-нибудь; бегали хозяйские дети: он равнодушно-ласково говорил с
первой, последним задавал
уроки, слушал, как они читают, и улыбался на их детскую болтовню вяло и нехотя.
Но этот
урок не повел ни к чему. Марина была все та же, опять претерпевала истязание и бежала к барыне или ускользала от мужа и пряталась дня три на чердаках, по сараям, пока не проходил
первый пыл.
У Райского брызнули слезы и от этой обиды, и от доброты Сидорыча. Он взглянул, как храпят
первые ученики, и не выучил
урока — от гордости.