Неточные совпадения
— Столб еси, и столб получаешь. И стой столбом до конца
класса!.. — грозно изрекает Радомирецкий. В журнал влетает единица. Ученик становится у
стены, вытянув руки и по возможности уподобляясь столбу.
Тогда дверь
класса отворяется, и «столбы», подгоняемые колченогим надзирателем, сконфуженно устанавливаются опять вдоль
стен.
— Господа, господа!.. Что вы делаете? — кричит дежурный, первое ответственное лицо в
классе, но его не слушают. Дождь жвачек сыплется ливнем. Кто-то смочил жвачку в чернилах. Среди серых звезд являются сине — черные. Они липнут по
стенам, на потолке, попадают в икону…
Наконец в коридоре слышатся тяжелые шаги. «Егоров, Егоров…» В
классе водворяется тишина, и мы с недоумением смотрим друг на друга… Что же теперь будет?.. Толстая фигура с журналом подмышкой появляется на пороге и в изумлении отшатывается… Через минуту является встревоженный надзиратель, окидывает взглядом
стены и стремглав убегает… В
класс вдвигается огромная фигура инспектора… А в перемену эпидемия перекидывается в младшие
классы…
Неточные совпадения
Лошади подбежали к вокзалу маленькой станции, Косарев, получив на чай, быстро погнал их куда-то во тьму, в мелкий, почти бесшумный дождь, и через десяток минут Самгин раздевался в пустом купе второго
класса, посматривая в окно, где сквозь мокрую тьму летели злые огни, освещая на минуту черные кучи деревьев и крыши изб, похожие на крышки огромных гробов. Проплыла
стена фабрики, десятки красных окон оскалились, точно зубы, и показалось, что это от них в шум поезда вторгается лязгающий звук.
— Понимаете, прихожу сегодня в
класс (она работает на Детско-воспитательном Заводе) — и на
стене карикатура. Да, да, уверяю вас! Они изобразили меня в каком-то рыбьем виде. Быть может, я и на самом деле…
Затем она сошла вниз по крутой железной лестнице во второй
класс. Там заняты были все места; даже в обеденной зале на диванах, шедших вдоль по
стенам, лежали одетыми бледные, стонущие люди.
В театр впервые я попал зимой 1865 года, и о театре до того времени не имел никакого понятия, разве кроме того, что читал афиши на
стенах и заборах. Дома у нас никогда не говорили о театре и не посещали его, а мы, гимназисты первого
класса, только дрались на кулачки и делали каверзы учителям и сторожу Онисиму.
Академическое предание убеждало этих людей, что трезвый, воздержный и самообладающий художник вовсе не художник; оно оправдывало эту порочную слабость, делало ее принадлежностью художника и насаждало около
стен василеостровской академии целый
класс людей, утверждавших за собою право не владеть собою, ибо страсти их велики без меры и головою выше всяких законов.