Неточные совпадения
Но теперь эти вздохи становились все глубже, сильнее. Я ехал лесною тропой, и, хотя неба мне не было видно, но по
тому, как хмурился лес, я чувствовал,
что над ним тихо подымается тяжелая туча. Время было не раннее. Между стволов кое-где пробивался еще косой луч заката, но в чащах расползались уже мглистые сумерки. К вечеру собиралась гроза.
— Эге, знаю теперь, знаю, — говорит старик, принимаясь опять за лапоть. — Вот старая голова, как решето, ничего не держит.
Тех,
что давно умерли, помню, — ой, хорошо помню! А новых людей все забываю… Зажился на свете.
— А
что же мне видеть, хлопче? Лес видел… Шумит лес, шумит и днем, и ночью, зимою шумит и летом… И я, как
та деревина, век прожил в лесу и не заметил… Вот и в могилу пора, а подумаю иной раз, хлопче,
то и сам смекнуть не могу: жил я на свете или нет… Эге, вот как! Может, и вовсе не жил…
— Эге, я ж это знаю!.. Нынче, говорят, такие люди пошли,
что уже ничему и не верят. Вот оно как! А я ж его видел, вот как тебя теперь, а
то еще лучше, потому
что теперь у меня глаза старые, а тогда были молодые. Ой-ой, как еще видели мои глаза смолоду!..
— Эге, хотел-таки! Так
то ж он рассердился, зачем я в окно на него смотрю, вот оно
что. А если в его дела носа не совать, так и он такому человеку никакой пакости не сделает. Вот он какой, лесовик!.. А знаешь, в лесу от людей страшнее дела бывали… Эге, ей-богу!
У меня, знаешь, батько с матерью давно померли, я еще малым хлопчиком был… Покинули они меня на свете одного. Вот оно как со мною было, эге! Вот громада и думает: «
Что же нам теперь с этим хлопчиком делать?» Ну и пан тоже себе думает… И пришел на этот раз из лесу лесник Роман, да и говорит громаде: «Дайте мне этого хлопца в сторожку, я его буду кормить… Мне в лесу веселее, и ему хлеб…» Вот он как говорит, а громада ему отвечает: «Бери!» Он и взял. Так я с
тех самых пор в лесу и остался.
Что правда,
то уже правда, кормил-таки.
Что мне в лесу делать с бабой, когда у меня уж и без
того хлопец есть?
Как вспомню про этого пана, хлопче,
то и подумаю себе,
что теперь уже таких нету, — нету таких панов больше, — вывелись…
Ну, а
тот настоящий был, из прежних… Вот, скажу тебе, такое на свете водится,
что сотни людей одного человека боятся, да еще как!.. Посмотри ты, хлопче, на ястреба и на цыпленка: оба из яйца вылупились, да ястреб сейчас вверх норовит, эге! Как крикнет в небе, так сейчас не
то что цыплята — и старые петухи забегают… Вот же ястреб — панская птица, а курица — простая мужичка…
Вот как говорит Роман, да не
то,
что говорит, а так как раз и сделал: вырыл могилку и похоронил.
А таки говорила мне баба Федосья, когда я за нею на село ходил: «Что-то у тебя, Роман, скоро диты́на поспела!» А я говорю бабе: «Как же мне таки знать, скоро ли или нескоро?..» Ну а ты все же брось голосить, а
то я осержусь,
то еще, пожалуй, как бы тебя и не побил.
И вот они трое повернулись к Оксане. Один старый Богдан сел в углу на лавке, свесил чуприну, сидит, пока пан
чего не прикажет. А Оксана в углу у печки стала, глаза опустила, сама раскраснелась вся, как
тот мак середь ячменю. Ох, видно, чуяла небóга,
что из-за нее лихо будет. Вот тоже скажу тебе, хлопче: уже если три человека на одну бабу смотрят,
то от этого никогда добра не бывает — непременно до чуба дело дойдет, коли не хуже. Я ж это знаю, потому
что сам видел.
— А
тем, — говорит Опанас, —
что не сумеешь жинку свою уберечь,
тем и дурень…
— А
что ж мне ее беречь? — говорит Опанасу, а сам все на пана смотрит. — Здесь, кроме зверя, никакого черта и нету, вот разве милостивый пан когда завернет. От кого же мне жинку беречь? Смотри ты, вражий козаче, ты меня не дразни, а
то я, пожалуй, и за чуприну схвачу.
— Не сердись ты на меня, братику, — говорит козак. — Послушай,
что тебе Опанас скажет: видел ты, как у пана в ногах валялся, сапоги у него целовал, чтоб он Оксану за меня отдал? Ну, бог с тобой, человече… Тебя поп окрутил, такая, видно, судьба! Так не стерпит же мое сердце, чтоб лютый ворог опять и над ней, и над тобой потешался. Гей-гей! Никто
того не знает,
что у меня на душе… Лучше же я и его, и ее из рушницы вместо постели уложу в сырую землю…
Знал же вражий пан хорошо,
что если уж человек от горелки заплакал,
то скоро и совсем чуприну на стол свесит. Да на
тот раз не на такого напал.
— Ой, Опанас, Опанас. Умный ты хлопец, а
того, видно, не знаешь,
что меж дверей не надо носа совать, чтобы как-нибудь не захлопнули…
В
той песне козак пану всю правду сказал,
что с паном будет, и пан плачет, даже слезы у пана текут по усам, а все же ни слова, видно, из песни не понял.
Ох, не помню я эту песню,
помню только немного.
Пел козак про пана про Ивана:
Ой, пане, ой, Иване!..
Умный пан много знает…
Знает,
что ястреб в небе летает,
ворон побивает…
Ой, пане, ой, Иване!..
А
того ж пан не знает,
Как на свете бывает, —
Что у гнезда и ворона ястреба побивает…
— Ну, собирайся, Роман! Хлопцы, садитесь на коней! И ты, Опанас, поезжай с ними, — будет уж мне твоих песен слушать!.. Хорошая песня, да только никогда
того,
что в ней поется, на свете не бывает.
— Иди ты от меня прочь! Ты, видно, не козак, а баба! Иди ты от меня, а
то как бы с тобой не было худо… А вы
что стали, хамово племя? Иль я не пан вам больше? Вот я вам такое покажу,
чего и ваши батьки от моих батьков не видали!
А по лесу уже загудела настоящая буря: кричит бор разными голосами, да ветер воет, а когда и гром полыхнет. Сидим мы с Оксаной на лежанке, и вдруг слышу я, кто-то в лесу застонал. Ох, да так жалобно,
что я до сих пор, как вспомню,
то на сердце тяжело станет, а ведь уже
тому много лет…
— Спи, старик, спи, — послышался с печки спокойный голос Мотри. — Вот всегда так: в бурю по ночам все Оксану зовет. И забыл,
что Оксана уж давно на
том свете. Ох-хо!
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья.
Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ,
что на жизнь мою готовы покуситься.
Аммос Федорович. Нет, этого уже невозможно выгнать: он говорит,
что в детстве мамка его ушибла, и с
тех пор от него отдает немного водкою.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло!
Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в
чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. А черт его знает,
что оно значит! Еще хорошо, если только мошенник, а может быть, и
того еще хуже.
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За
что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности; душа моя жаждет просвещения.