Неточные совпадения
Засыпая, я чувствовал легкое беспокойство. Мне казалось или кажется теперь, что воспоминание о
скрежете железа пронизывало меня каким-то внутренним ознобом.
Следующих за этим секунд я совсем не помню. Были ли это секунды, или минуты, или часы, я не мог бы дать в этом отчета. Знаю только, что в это время что-то быстро повернулось во мне… Я вдруг вспомнил
скрежет железа и чудовищные, как выстрелы, вздохи локомотива… Мне показалось, что я их слышу в эту минуту, и я невольно, предостерегающе громко крикнул...
Но я отмахнулся и пошел по платформе. Из мглы выступали очертания поезда, и в рельсах начинало переливаться что-то тоненьким металлическим клокотанием… Я почти выбежал на холмик и вошел в аллею. Поезд прошумел и затих… Вскоре послышался его свисток с ближайшего полустанка. В это время я сидел на мокром откосе придорожной канавы и не помнил, как я сел, и сколько времени сидел, и как поднялся. Зубы мои стучали. Мне показалось, что внутри у меня холодно от вчерашнего железного
скрежета.
Я действительно чувствовал себя нехорошо. На душе было тошно, хотелось что-то выкинуть, от чего-то избавиться… Что это? — задал я себе вопрос, остановившись посередине комнаты под беспокойным взглядом Тита… Да я знаю: это
скрежет железа и то,что было там, на платформе. Но мне уже от этого не освободиться. Этот знобящий
скрежет проник мне глубоко в душу и раздавил в ней что-то.
Есть железный
скрежет мертвой природы, наполняющий вселенную, от которого идет этот мертвящий душевный холод.
И опять с моими глазами сделалось что-то, как утром, когда я смотрел на Тита. Фигура Бел_и_чки то приближалась, то удалялась, странно расплываясь и меняя очертания… Довольное, упитанное лицо, с «жировыми отложениями и пигментацией…» Одно только это лицо, плавающее в сочных звуках собственного голоса… Еще минута, и передо мной плавал вместо лица благополучный пузырь, ведущий «идеальное» существование… И вдруг это созерцание прервалось железным
скрежетом, холодящим душу и вызывающим содрогание.
Но вдруг я вскочил в ужасе. Мне отчетливо послышался
скрежет машины, частые толчки, как будто на гигантском катке катали белье… Казалось, я должен опять крикнуть что-то Урманову… Поэтому я быстро подбежал к окну и распахнул его… Ночь была тихая. Все кругом спало в серой тьме, и только по железной дороге ровно катился поезд, то скрываясь за откосами, то смутно светясь клочками пара. Рокочущий шум то прерывался, то опять усиливался и наконец совершенно стих…
Возрастающее отчуждение мне было больно. Я жалел о том времени, когда я мог жить с товарищами общей жизнью. Но истина, — говорил к себе, — есть истина, то есть нечто объективное, отчего можно отвернуться лишь на время. Все равно она напомнит о себе этим душевным холодом, и
скрежетом. От нее не уйдешь, и отворачиваться от нее нечестно.
Ничего этого нет! Ни золота, ни отблесков, ни глубокой мечтательной синевы, порождающей обманчивые образы и грезы. Стоит приблизиться к этому облаку, войти в него, и тотчас же исчезнет вся эта мишура… Останется то, что есть на самом деле: бесчисленное множество водяных пузырьков, холодная, пронизывающая, слякотная сырость, покрывающая огромные пространства, мертвая, невыразительная, бесцветная. И от времени до времени ее прорезывает бессмысленный, страшный и такой же холодный
скрежет…
Еще немного — и страшный, холодящий мертвый
скрежет прорежет воздух.
Неточные совпадения
Таких неестественных звуков, такого воя, вопля,
скрежета, слез, побой и ругательств он никогда еще не слыхивал и не видывал.
Но вот, насытясь разрушеньем // И наглым буйством утомясь, // Нева обратно повлеклась, // Своим любуясь возмущеньем // И покидая с небреженьем // Свою добычу. Так злодей, // С свирепой шайкою своей // В село ворвавшись, ломит, режет, // Крушит и грабит; вопли,
скрежет, // Насилье, брань, тревога, вой!.. // И, грабежом отягощенны, // Боясь погони, утомленны, // Спешат разбойники домой, // Добычу на пути роняя.
Из угла, из-за шкафа, вместе со
скрежетом рыцарских доспехов, плыла басовитая речь Стратонова:
Самгин еще в спальне слышал какой-то
скрежет, — теперь, взглянув в окно, он увидал, что фельдшер Винокуров, повязав уши синим шарфом, чистит железным скребком панель, а мальчик в фуражке гимназиста сметает снег метлою в кучки; влево от них, ближе к баррикаде, работает еще кто-то. Работали так, как будто им не слышно охающих выстрелов. Но вот выстрелы прекратились, а
скрежет на улице стал слышнее, и сильнее заныли кости плеча.
«Все считает, считает… Странная цель жизни — считать», — раздраженно подумал Клим Иванович и перестал слушать сухой шорох слов Тагильского, они сыпались, точно песок. Кстати — локомотив коротко свистнул, дернул поезд, тихонько покатил его минуту, снова остановил, среди вагонов, в грохоте,
скрежете, свисте, резко пропела какой-то сигнал труба горниста, долетел отчаянный крик: