Неточные совпадения
Курьерские поезда проносились мимо без остановки, пассажирские иной раз
останавливались, и из них выходили служащие, жены
профессоров, дачники или дачницы.
Старик отодвинулся от меня, и даже губы его, полные и немного смешные, тревожно вытянулись. В это время на площадке лестницы появилась лысая голова и полное, упитанное лицо
профессора Бел_и_чки. Субинспектор побежал ему навстречу и стал что-то тихо и очень дипломатически объяснять… Чех даже не
остановился, чтобы его выслушать, а продолжал идти все тем же ровным, почти размеренным шагом, пока субинспектор не забежал вперед, загородив ему дорогу. Я усмехнулся и вошел в аудиторию.
Изборский уехал в Москву, где у него была лекции в университете. В музее долго еще обсуждалась его лекция, a я уходил с нее с смутными ощущениями. «Да, — думалось мнё, — это очень интересно: и лекция, и
профессор… Но… что это вносит в мой спор с жизнью?.. Он начинается как раз там, где предмет Изборского
останавливается… Жизнь становится противна именно там, где начинается животное…»
Неточные совпадения
От сеней до залы общества естествоиспытателей везде были приготовлены засады: тут ректор, там декан, тут начинающий
профессор, там ветеран, оканчивающий свое поприще и именно потому говорящий очень медленно, — каждый приветствовал его по-латыни, по-немецки, по-французски, и все это в этих страшных каменных трубах, называемых коридорами, в которых нельзя
остановиться на минуту, чтоб не простудиться на месяц.
И вот у этого подъезда, прошуршав по соломе,
остановилась коляска. Из нее вышел младший брат Ляпин и помог выйти знаменитому
профессору Захарьину.
Факель-цуг
остановился перед домом
профессора, и в то время, как музыканты играли хвалебную серенаду новобрачным, весь цуг махал факелами.
Мы пошли на Сенатскую площадь и в немом благоговении
остановились перед памятником Петра Великого. Вспомнился „Медный всадник“ Пушкина, и тут же кстати пришли на ум и слова
профессора Морошкина о Петре:
Того же числа вечером, вернувшись к себе на Пречистенку, зоолог получил от экономки Марьи Степановны семнадцать записок с номерами телефонов, кои звонили к нему во время его отсутствия, и словесное заявление Марьи Степановны, что она замучилась.
Профессор хотел разодрать записки, но
остановился, потому что против одного из номеров увидал приписку: «Народный комиссар здравоохранения».