Лунёв быстро наклонился над нею, боясь, что она помирает; потом, успокоенный её дыханием, он покрыл её одеялом, влез
на подоконник с ногами и прислонился лицом к железу решётки, разглядывая окна Громова.
Неточные совпадения
Но уже утром он понял, что это не так. За окном великолепно сияло солнце, празднично гудели колокола, но — все это было скучно, потому что «мальчик» существовал. Это ощущалось совершенно ясно.
С поражающей силой, резко освещенная солнцем,
на подоконнике сидела Лидия Варавка, а он, стоя
на коленях пред нею, целовал ее
ноги. Какое строгое лицо было у нее тогда и как удивительно светились ее глаза! Моментами она умеет быть неотразимо красивой. Оскорбительно думать, что Диомидов…
Сел
на подоконник и затрясся, закашлялся так сильно, что желтое лицо его вздулось, раскалилось докрасна, а тонкие
ноги судорожно застучали пятками по стене; чесунчовый пиджак съезжал
с его костлявых плеч, голова судорожно тряслась,
на лицо осыпались пряди обесцвеченных и, должно быть, очень сухих волос. Откашлявшись, он вытер рот не очень свежим платком и объявил Климу:
Робинзон хотел сказать что-то, спрыгнул
с подоконника, снова закашлялся и плюнул в корзину
с рваной бумагой, — редактор покосился
на корзину, отодвинул ее
ногой и сказал
с досадой, ткнув кнопку звонка:
Как сейчас я его перед собой вижу. Тучный, приземистый и совершенно лысый старик, он сидит у окна своего небольшого деревянного домика, в одном из переулков, окружающих Арбат.
С одной стороны у него столик,
на котором лежит вчерашний нумер «Московских ведомостей»;
с другой,
на подоконнике, лежит круглая табакерка,
с березинским табаком, и кожаная хлопушка, которою он бьет мух. У
ног его сидит его друг и собеседник, жирный кот Васька, и умывается.
Умом он знал, что ему нужно идти домой, но по какому-то непонятному влечению он вернулся в столовую. Там уже многие дремали, сидя
на стульях и
подоконниках. Было невыносимо жарко, и, несмотря
на открытые окна, лампы и свечи горели не мигая. Утомленная, сбившаяся
с ног прислуга и солдаты-буфетчики дремали стоя и ежеминутно зевали, не разжимая челюсти, одними ноздрями. Но повальное, тяжелое, общее пьянство не прекращалось.