Неточные совпадения
Такие далекие путешествия были вообще не
в обычае семьи. За пределами знакомого села и ближайших полей, которые он изучил
в совершенстве, Петр
терялся, больше чувствовал свою слепоту и становился раздражителен и беспокоен. Теперь, впрочем, он охотно принял приглашение. После памятного вечера, когда он сознал сразу свое чувство и просыпающуюся силу таланта, он как-то смелее относился к темной и неопределенной дали, которою охватывал его внешний
мир. Она начинала тянуть его, все расширяясь
в его воображении.
Неточные совпадения
Монастырь он обошел кругом и через сосновую рощу прошел прямо
в скит. Там ему отворили, хотя
в этот час уже никого не впускали. Сердце у него дрожало, когда он вошел
в келью старца: «Зачем, зачем он выходил, зачем тот послал его „
в мир“? Здесь тишина, здесь святыня, а там — смущенье, там мрак,
в котором сразу
потеряешься и заблудишься…»
— Да это же невозможно, господа! — вскричал он совершенно
потерявшись, — я… я не входил… я положительно, я с точностью вам говорю, что дверь была заперта все время, пока я был
в саду и когда я убегал из сада. Я только под окном стоял и
в окно его видел, и только, только… До последней минуты помню. Да хоть бы и не помнил, то все равно знаю, потому что знаки только и известны были что мне да Смердякову, да ему, покойнику, а он, без знаков, никому бы
в мире не отворил!
— Потом, — продолжал неумолимый дядя, — ты начал стороной говорить о том, что вот-де перед тобой открылся новый
мир. Она вдруг взглянула на тебя, как будто слушает неожиданную новость; ты, я думаю, стал
в тупик,
растерялся, потом опять чуть внятно сказал, что только теперь ты узнал цену жизни, что и прежде ты видал ее… как ее? Марья, что ли?
С внешним
миром прииск соединялся извилистой узкой дорогой, которая желтой змейкой взбегала мимо приисковой конторы на крутой увал и сейчас же
терялась в смешанном лесу из елей, сосен и пихт.
Самое отношение к
миру теряется, человек действует заодно и как одно с
миром, сознание заволакивается туманом; час заклятия становится часом оргии; на нашем маловыразительном языке мы могли бы назвать этот час — гениальным прозрением,
в котором стерлись грани между песней, музыкой, словом и движением, жизнью, религией и поэзией.